Это статья об одном из самых старых цветочных фестивалей — и самых масштабных.
Называется фестиваль «Гентские Флоралии». В первый раз он прошёл больше, чем 200 лет назад, в 1809 году. Впрочем, для тогдашних «Флоралий» фестиваль — больно большое слово, то была скорее выставка в небольшом зале на 48 м². На архивной фотографии — реконструкция того, как это было.
С тех пор выставка несколько раз переезжала из залов поменьше в залы побольше, из региональной выставки «Флоралии» переросли в международный фестиваль.
С подробной историей фестиваля можно ознакомиться на Википедии. Так, в какой-то момент, в 1835-м году специально для него построили здание Казино, в котором «Флоралии» проходили вплоть до 1908 года (см. архивное фото).
По данным за 2010 год, «Флоралии» посетили 300 тысяч человек, площадь сада составила 4,2 га (и это самый большой сад в мире), а совокупная длина пешеходных дорожек — около 2 км.
Вашей покорной слуге довелось не без помощи редакции «Дискурса» посетить фестиваль, и вот она, то есть я, пишет статью. В этом году под цветы выделили четыре площадки в историческом центре: Бэйлоке, площадь и церковь Синт-Питерс, парк «Цитадель» и Леопольдовы казармы. Я успела побывать только в первых трёх, уделив этому целый день: цветов и экспозиций так много, что времени на всё не хватило.
Первая локация — Бэйлоке, в нём находится чудесный неоготический райончик, в центре — бывшее здание госпиталя, в котором сейчас располагается Королевская Академия Изящных искусств (где я имею счастье учиться), рядом — музей города Гента и парк между ними.
Возведение этой зелёной скульптуры студенты нашей академии, особенно скульпторы, которым нужно было пройти мимо неё, чтобы попасть в ателье работы по дереву, наблюдали в течение месяца. Зато разобрали её буквально за пару дней. В день открытия «Флоралии» посетил сам бельгийский король, и по этому поводу главное здание было перекрыто, более того, в часы, когда ожидалось прибытие его величества, нам даже запретили выглядывать в окна. (Это и последующие фото сделаны автором статьи.)
По правде говоря, я не большой специалист по цветам, и о том, что у цветоводов есть настолько огромный рынок и даже соревнования на самый красивый рододендрон, в общем-то не знала. Оказывается, Гент знаменит своими азалиями (это такие неприхотливые комнатные растения, завезённые в Бельгию двести сорок лет назад из Китая, Тайваня и Японии), и выращивается их больше 150 сортов.
В павильоне с азалиями всё было красиво. Очень и очень красиво. Особенно посетителей (и меня) восхищали подвесные цветы в пакетиках и колбочках. Чем не идея для дома?
За павильоном с Азалиями — японский павильон, посвящённый 150-летию дипломатических отношений между городами-побратимами Гентом и Канадзавой.
Кстати, о рододендронах. Оказывается, это такие цветы.
Встречает посетителей японского павильона Чёрная вдова. Чтобы вывести сорт почти чёрных цветов, специалисты сначала скрестили рододендроны Frank Galsworthy и Leo. Затем получившийся промежуточный результат скрестили ещё раз с сортом Warlock. Новый сорт назван Чёрной вдовой по аналогии с пауком, чья чёрная спинка украшена красной полоской. Говорят, бутоны этого цветка абсолютно чёрные, а, полностью раскрывшись, они приобретают пурпурную расцветку.
В следующем зале — странные домики с маленькими окошками. Заходишь — и не понимаешь, чего это люди делают, нагибаясь и подглядывая за чем-то.
Подбираешься поближе сам, а там такое.
В следующем зале — бонсай. Цены на такие деревца начинаются от 1500 евро.
Ни для кого не секрет, что Басё — наше всё, а без икебаны ни один уважающий себя японский павильон обойтись не может.
Школу Согэцу основал Софу Тесигахара в 1927 году. С одной стороны, она исходит из традиционных канонов, а с другой — акцентирует внимание на свободе творчества. Самая суть философии Согэцу не в том, чтобы создать что-то выдающееся, а в том, чтобы пройти путь к его созданию. В центре внимания — материал, причём в отличие от других школ Согэцу позволяет использовать не только растения, но и камни, стекло, металл и всё, что приглянется художнику.
Охара — другая школа икэбаны. Для неё характерна визуальная простота, чем меньше элементов — тем лучше. Если можно что-то убрать — значит, оно не нужно. Для Охары характерно использование сезонных растений и любование простой красотой того, что есть здесь и сейчас, без стремления это сущее переделать и приукрасить. Главное нововведение школы — стиль «морибана». Он появился в период, когда Япония открылась для общения и торговли с Западом, в рамках морибаны стало возможно сочетать западные и восточные элементы.
В последней части японского павильона — работы Аканэ Тэсигахары, это четвёртая «иэмото» (руководитель) школы Согэцу. Аканэ Тэсигахара известна ещё и тем, что часто даёт живые выступления и сотрудничает с артистами и художниками из других дисциплин — с танцорами, музыкантами, каллиграфами и так далее.
На выходе из района Бэйлоке можно сделать селфи на фоне белоцветочной конструкции. Впрочем, сделать-то селфи можно везде, но здесь как-то особенно красиво.
Вторая локация — площадь и церковь Синт-Питерс. Экспозиции посвящены прошлому, тому, как ботанические исследования привели нас к современным знаниям, тому, как может выглядеть город будущего, как вернуть природу в городское пространство, как заниматься садоводством с умом.
Макет Гента с существующими зданиями, весь макет усажен зеленью.
Отжившие своё аппараты и автомобили ещё могут пригодиться в оформлении сада.
Не обошлось без интерактива. Посетителям предложили вооружиться карандашами и карточками, присмотреться к пронумерованным растениям на стендах и угадать, какие как называются. Победителю — полёт на воздушном шаре.
Один из залов был полон инсталляций совершенно инопланетной красоты.
Наконец площадь Синт-Питерс позади, я поднималась по ступенькам в церковь, а рядом со входом лежало такое чудо. Какой-либо подписи или вообще указаний на то, есть ли у чуда предназначение, не было, но не сфотографировать его я не смогла.
Заходя в церковь, я думала, интересно, что же там внутри, может быть, поставили несколько больших ваз между иконами. Ведь церковь действующая, вряд ли в ней позволят провести что-то масштабное и светское. В общем, удивилась я изрядно: такое праздничное украшение, газон посреди зала, не вписывались в рамки моих представлений о том, как выглядит церковное убранство.
Из церкви можно перейти в то, что сохранилось от аббатства. В коридорах — цветочные инсталляции местных флористов.
Один из них придумал изящную подставку для визиток.
Дальше — внутренний дворик аббатства с небольшой экспозицией на тему ответственного гражданина.
Например, в этом шкафу — закрытая эко-система «городская умная ферма» (urban smart farm). Она состоит из двух частей. В левой под специальным излучением энергосберегающих LED-ламп растут в несколько этажей овощи. Они поливаются водой из аквариума с золотыми рыбками. Овощи насыщают эту воду кислородом для рыбок, а рыбки обеспечивают её питательными веществами для овощей. Как говорится, волки сыты, и овцы сыты.
Если места мало, денег — ещё меньше, а выращивать какую-нибудь зелёную красоту всё же очень хочется, — выход есть.
Ещё одна не совсем очевидная проблема заключается в том, что многие люди выбрасывают еду. И количество выброшенного измеряется тоннами в год. Ну, не то, чтобы они готовили обед и сразу бросали его в мусор, но, если еды получилось слишком много, то остатки в еду как-то не идут. Или, бывает, купишь для рецепта качан капусты, а используешь только половину, а вторая — так и гниёт сиротливо в холодильнике. И вот организация «Спасём остатки» (Red-de-Restjes) пытается убедить людей в том, что использовать объедки ничуть не постыдно, что, наоборот, из них можно сделать вполне себе вкусный «пирог из всего».
В приаббатском саду расположилась скульптура Боба Версхюрена (Bob Verschueren) с поэтическим названием «Иммиграция».
Последняя из посещённых мной локаций — парк «Цитадель» и огромное выставочное здание при нём. Открывается экспозиция несколькими садами. Каждый из них разработан не просто «для красоты», а с той или иной социальной задумкой.
Например, на фото ниже — Целительный сад больницы при Гентском Университете. Идея в том, что больничное — целительное — влияние не заканчивается, когда ты выходишь из дверей. Сад можно использовать и для терапии. По словам дизайнеров, пребывание в таком саду снимает стресс, повышает настроение и даёт надежду, а разработка дизайна проходила с учётом результатов научных исследований. Сейчас у этой больницы уже есть несколько целительных садов: «сад для слабовидящих» при отделении офтальмологии, терапевтический овощной сад для отделения расстройств настроения и тревоги и терапевтический сад при отделении реабилитации.
В сад Люции — покровительницы слепых — приглашают заходить, закрыв глаза и прислушиваясь к другим органам чувств. Как будет «выглядеть» сад, если исследовать его кончиками пальцев? Какие запахи коснутся обоняния? Как будут восприниматься звуки?
В Бельгии одним из самых частых диагнозов является «выгорание» (burnout). От него страдают люди, посвящающие работе столько времени, что остальная жизнь проходит мимо… и они замечают они это, когда, кажется, уже поздно. По такому диагнозу можно получить оплачиваемый больничный отпуск и попытаться найти мир с собой. Увы, мнение о том, что «депрессия» — выдуманная болезнь и нужно просто взять себя в руки и перестать киснуть, популярно во всём мире. Учёные и медики на это отвечают тем, что эффективность «выгоревшего» человека падает настолько, что целесообразнее дать ему отдохнуть и вернуться на работу со свежими силами. В этом саду есть горшки с тропическими растениями, песок, водичка и разная белая мебель, которые должны давать ощущение «почти выходных». Каждый день стоит уделять хотя бы час тому, чтобы провести время на солнышке и развеяться. Когда человек «выгорает», возможность наслаждаться повседневными мелочами помогает восстановить внутренний баланс.
Продолжение — в помещении выставочного центра. Заходишь и вдруг оказываешься на природе: всё зелено и даже птицы поют.
Бесконечная дорожка проходит между цветочными островами, организованными по цветам: белый-красный-оранжевый-жёлтый…и так до фиолетового. Меня вдруг посетила мысль, что я не знаю, как жить дальше, если дома не будет бегонии.
Внимание привлекли такие колонноподобные стенды с запечатанными в них цветами за прозрачной стенкой. При ближайшем рассмотрении оказывается, что в прозрачной стенке есть отверстие в форме носа, приглашающее принюхаться и утонуть в буйстве аромата.
Коридор с цветочной радугой ведёт к следующему залу.
К тому моменту я думала, что уже утратила способность удивляться и восхищаться, в руках у меня — подобранный где-то цветок бегонии, чего ещё мне хотеть… Но вот зала, посвящённого столетию, минувшему с Первой мировой войны, на выставке цветов я увидеть не ожидала.
Внезапно я оказалась в траншеях, воссозданных в память о битве на Изере. Пояснительные таблички рассказывают о том, что берёзовые леса и растущие овощи положительно сказывались на боевом духе солдат. В жутковатой обстановке действительно начинаешь задумываться о целительном воздействии цветов и растений и в трудные времена, и при лечении травм.
А ведь и правда, неспроста, наверное, роза стала символом Гентского договора, которым завершилась война между Америкой и Англией, мак — символом, напоминающим о трагедии Первой мировой, гвоздика — символом крови, пролитой в Великой Отечественной.
