Весной 2020 года Россия пережила первый пик коронакризиса: резко возросло количество инфицированных, в больницах не осталось свободных коек, а из-за закрытия предприятий или сокращения их штатов, многие сотрудники потеряли работу. С пандемией регионы России справлялись по-разному. В одних субъектах был полный локдаун, закрытые границы, пропускной режим и строгое соблюдение мер, в других — свободное перемещение, нелегально открытые магазины и кафе. Ближе к лету ограничения стали снимать, но не одновременно: так в июне, уже свободные москвичи повалили на отдых в Петербург, где всё ещё были закрыты музеи, кинотеатры, торговые центры и внутренние помещения заведений.
Урбанист и путешественник Михаил Драбкин проехал автостопом более 10 тысяч километров по 15 российским регионам, чтобы своими глазами увидеть, что местные власти предпринимали в борьбе с коронавирусом и как к этому относились сами жители. В фоторепортаже он рассказывает, где были самые строгие ограничения и дотошные проверки, как петербуржцы бунтовали против ограничительных мер, куда его отговаривали ехать из-за высокой возможности заражения, как прошёл День ВДВ на автомобильном пароме «Салехард–Приобье», и где больше всего верят в чипирование и глобальный коронавирусный заговор.
Москва: первые карантинные меры и начало карантина
Коронавирус, зародившись где-то в китайском Ухане в конце 2019 года, к марту устроил человечеству пандемию, глобальный локдаун и экономический ущерб, сравнимый только с рецессией 2008 года и Великой депрессией 1930-х.
К середине марта болезнь добралась до России, ударив в полную силу сначала по Москве: из-за резкого роста заболеваемости столицу быстро перевели на «самоизоляцию».
Почему самоизоляция? Власти попросили людей сидеть дома, чтобы инфекция распространялась медленней. Гипотетическая сознательность москвичей была подкреплена целым рядом мер административного характера: передвижение по городу только по специальному электронному пропуску, закрытие большей части общественных пространств, в том числе парков, обязательный масочно-перчаточный режим в тех местах, которые всё же не были закрыты, и штрафы за отсутствие средств защиты.
Если ношение маски — это обычный во всём мире метод снижения распространения коронавируса, то обязательные перчатки на руках — более оригинальный способ борьбы с болезнью. Врачи не имеют единого мнения по поводу их пользы, а некоторые даже заявляют, что эта мера даже вредит, создавая лишь иллюзию безопасности.
Как известно, в России строгость законов компенсируется их неисполнением — так произошло и с антикоронавирусными указами.
Несмотря на то, что официально было запрещено отходить от дома дальше ближайшего магазина или аптеки, на самом деле можно было пройти полгорода — если идти внутри кварталов.
В незапертых парках хватало гуляющих людей, хотя их было гораздо меньше, чем обычно. Полиция была к ним не очень строга: просто требовала покинуть парк, а штрафовала только неподчинившихся граждан и большие компании.
У меня был рабочий пропуск, и я почти каждый день ездил по городу. За два месяца меня проверили лишь трижды, из которых только один — досконально, по всей форме, убедившись не только в факте наличия пропуска, но и в верности данных, указанных в нём.
Поездив по городу, я увидел, что улицы всё же были пусты. Нагрузка в час пик снизилась, а в дневное время общественный транспорт был и вовсе безлюден.
С приближением голосования по поправкам в Конституцию, ограничения постепенно стали снимать. Москва объявила режим прогулок «по очереди»: суть этой оригинальной меры заключалась в том, что дома в каждом районе поделили на группы, каждая из которых могла выходить на улицу только по определённому графику. Большинство горожан такую систему проигнорировало, и в начале июня город снова наполнился людьми.
Официально масочно-перчаточный режим никто не отменял.
Политика московских властей немного противоречила федеральной: хотя в столице хотели продлить режим самоизоляции, нарушителей не штрафовали — на носу было голосование по Конституции. К середине июня город зажил обычной жизнью, а к концу месяца отменили те немногие меры, что ещё действовали.
С самого начала российской пандемии обычно незаметный российский федерализм неожиданно вышел на первый план: регионы сами должны были решить, как именно они будут бороться с болезнью. Кремль предпринял всероссийские меры по борьбе с коронавирусом, запретив массовые мероприятия и закрыв большинство общественных мест. Однако он не препятствовал принятию региональных законов, указов и подзаконных актов, даже если они ставили под вопрос целостность страны, как, например, практически полный запрет на въезд из других субъектов федерации. Таким образом, федеральный центр во многом снимал с себя ответственность за последствия антикоронавирусных мер.
Региональную специфику сложно ощутить и оценить на расстоянии.
История и маршрут поездки по 15 регионам
Каждое лето в своей жизни я совершал путешествие: в детстве это были поездки на море с родителями, потом отдых с друзьями, экспедиции; с 18 лет я езжу один, реже — вдвоём. Путешествия стали чаще, сложнее и дальше, а в 2012 году я освоил автостоп, которым теперь передвигаюсь на большие расстояния. До сих пор именно летом я совершаю Главное Путешествие Года. Впрочем, в 2020 году трип должен был начаться в апреле: я планировал объехать юг России, Кавказ и Закавказье, и, может быть, посетить Иран с Турцией.
Из-за пандемии мне пришлось поменять планы, и моё Большое путешествие началось только в июне. Я побывал на Северо-Западе, Севере, Урале, в Западной Сибири и Поволжье, где на на примере 15 российских регионов смог увидеть местные особенности борьбы с коронавирусом своими глазами.
Многие субъекты федерации вводили частичные или полные ограничения на въезд из других регионов, но к концу июня блокпосты на границах внутри России сняли, а соблюдение двухнедельной изоляции после прибытия никем не контролировалось.
В целом, локальные меры коррелировали с уровнем заражения: в крупных городах с высоким уровнем урбанизации и в сырьевых регионах, куда на вахту приезжают люди со всей страны, заболеваний было больше, а значит и ограничения были более строгими. Я зафиксировал региональные различия по состоянию на июнь–июль; в апреле–мае, я подозреваю, всё было заметно строже.
Многое варьировалось. Например, в Архангельской области заведения общественного питания были закрыты совсем, в Вологодской области они работали только на вынос, в Санкт-Петербурге можно было сесть на открытой веранде кафе, а вот например в Карелии всё работало как обычно.
Средства индивидуальной защиты были обязательны везде, а вот их использование менялось от места к месту, что очень типично для российской действительности. Причём зависело оно даже не от строгости местных антикоронавирусных мер: большее значение имел такой, едва ли поддающийся точному измерению показатель, как общее настроение людей. И если маски встречались в каждом регионе, то перчатки я видел не более 10 раз.
Моё путешествие началось с Санкт-Петербурга.
Город федерального значения Санкт-Петербург
Население: 5,4 млн человек.
По состоянию на 1 июля 2020 года: в городе заболело 262 человека, что вдвое меньше чем в Москве и на 20% меньше, чем в Подмосковье.
За весь период пандемии в Санкт-Петербурге: заболело коронавирусом почти 70 тыс. человек; умерло более 6 тыс. человек. Региональная летальность составила 6% — самый большой показатель в России.
В Северной столице царила атмосфера праздника и каникул. Несмотря на отсутствие иностранных туристов и перенос традиционного выпускного праздника «Алые паруса» в телевизионный формат, Невский проспект и другие центральные улицы были заполнены людьми ещё больше, чем это обычно бывает во время сезона белых ночей. Отечественные путешественники, которым из-за пандемии не удалось поехать за рубеж, не только заполнили ту нишу, которая освободилась из-за отсутствия заграничных гостей, но и переполнили её.
Здесь маски встречались заметно чаще, чем в Москве.
Кафе и рестораны, функционировавшие только в виде летних веранд, были набиты. Работа общепита сопровождалась скандалами: один из петербургских рестораторов даже попытался объявить бойкот и открыть своё заведение, но дальше угроз дело не пошло. Многие кафе закрылись навсегда, а некоторые из них работали подпольно — и получали за это внушительные штрафы. За закрытыми дверьми также продолжали работать парикмахерские, салоны красоты и другие сервисы, что, вполне возможно, позволило им выжить.
Во время карантина поезда метро ходили только до десяти вечера (до пандемии оно перевозило пассажиров до полуночи), а после снятия ограничений власти не спешили продлевать его работу. Из-за этого мне как-то раз пришлось идти пешком с Комендантского проспекта на Васильевский остров.
Ленинградская область
Население: 1,9 млн человек.
По состоянию на 10 июля 2020 года: в регионе заболело 50 человек.
За весь период пандемии в Ленинградской области: заболело коронавирусом 12,5 тыс. человек; умерло 117 человек, то есть летальность составила 0,93%.
Большая часть жителей региона сосредоточена в непосредственных окрестностях Санкт-Петербурга, поэтому там сохраняется темп и стиль жизни мегаполиса.
В начале июля обеспокоенность пандемией чувствовалась только в ближайших пригородах Санкт-Петербурга — Мурино и Кудрово, хотя масок было, пожалуй, меньше.
Большую же часть территории Ленинградской области составляют обширные периферийные районы с невысокой плотностью населения и довольно редкой сетью средних и малых городов — в них о коронавирусе не напоминало совсем ничего. Даже на севере области, который традиционно пользуется высокой популярностью у дачников и туристов, и где расположено немалое количество инфраструктурных объектов для их обслуживания, люди практически не использовали маски.
Республика Карелия
Население: 600 тыс. человек.
По состоянию на 15 июля 2020 года: в регионе заболело 45 человек, что является довольно высоким показателем, учитывая сравнительно небольшое население региона.
За весь период пандемии в Карелии: заболело коронавирусом 7,5 тыс. человек; умерло 57 человека. Региональная летальность составила 0,77%.
Так как Карелия — это главный туристический регион на севере Европейской России, там ослабили карантинные меры — открыли музеи и заведения общепита, сняли блокпосты на границах — раньше, чем во многих других субъектах федерации. Неудивительно, что летом 2020 года, при закрытой финской границе Карелия казалась ещё привлекательнее для отечественного туриста, чем обычно.
В Рускеале, как и везде, висели грозные объявления и предупреждения о необходимости ношения масок, но это в целом игнорировалось многочисленными посетителями.
В карельских городах всё работало — кафе, рестораны, даже музеи. На улицах Сортавалы и Петрозаводска было полно людей, но в общественном транспорте было много людей в масках, почти как в Москве в апреле.
Дальше было ещё немного Карелии в её заонежской части, но это глубинка, куда если и доходит что-нибудь, то с большим опозданием.
Туда и болезнь приходит позже, и заражений меньше. Но даже их сложно зарегистрировать: качественных медицинских учреждений мало, а у жителей отдалённых районов нет ни привычки, ни возможности постоянно обращаться к врачам.
Вологодская область
Население: 1,2 млн человек.
По состоянию на 18 июля 2020 года: в регионе заболело 29 человек, что является сравнительно невысоким показателем.
За весь период пандемии в Вологодской области: заболело коронавирусом 8 тыс. человек; умерло 73 человек. Региональная летальность составила 0,94%.
В Вологодской области я был только на севере и не видел ничего кроме пары деревень и Вытегры. Музей в подводной лодке, которая пришвартована к берегу Беломоро-Балтийского канала в Вытегре, работал исправно, и наличие масок у посетителей контролировалось довольно тщательно.
Крайний северо-запад Вологодской области, посещённый мной в этот раз, более чем на 100 километров удалён от основной части региона. Сельское хозяйство здесь не в лучшем состоянии, так как производством знаменитого вологодского молока и масла занимаются центральные районы области. В Вытегре почти нет туристов: если к монастырям и старым городам центра и востока Вологодчины часто организуют специальные автобусные туры, то в Вытегорский район приезжают в основном пассажиры транзитных круизных теплоходов, следующих в Санкт-Петербург по Волго-Балтийскому каналу.
Архангельская область
Население: 1,1 млн человек.
По состоянию на 25 июля 2020 года: в регионе заболело 66 человек.
За весь период пандемии в Архангельской области: заболело коронавирусом 23 тыс. человек; умерло 300 человек. Региональная летальность составила 1,29%, что является довольно высоким показателем.
Архангельская область оказалась полной противоположностью Карелии: всё закрыто, при этом люди ведут себя как ни в чём не бывало. Об обязательных мерах против распространения коронавируса написано везде, но так мало людей в масках я не видел больше ни в одном регионе на своём пути.
И даже Архангельск, крупный город и столица Севера, не стал исключением.
Туристов в Архангельской области, конечно, меньше, чем в Карелии или в Санкт-Петербурге, но во второй половине июля они прибывали как вода в таёжной реке весной.
После Архангельска была ещё почти тысяча километров через лесные районы в сторону Коми. Там не то, что коронавирус не ощущался — там иногда вообще было не понятно, какой век: вокруг глухие, но живые деревни, столетние избы и маленькие магазинчики с деревянными счётами, редкие машины и частые паромы.
За два дня я не встретил ни одного человека в маске.
Людей больше волновали местные проблемы: мусор, разбитая лесовозами дорога, недавний ураган, поваливший лес и погнувший крест церкви в селе Сура.
Республика Коми
Население: 800 тыс. человек.
По состоянию на 30 июля 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 38 человек.
За весь период пандемии в республике Коми: заболело коронавирусом 15 тыс. человек; умерло 245 человека. Региональная летальность составила 1,63%.
Республика Коми, как мне показалось, сочетала в себе Карелию и Архангельскую область: музеи не функционировали, кафе работали только на вынос, но на улице сложно было встретить человека в маске. Даже в Ухте, богатейшем и самом благоустроенном городе региона, где больше всего людей с высшим образованием и, по идее, сознательность граждан должна быть на более высоком уровне, признаков пандемии я практически не заметил, если не считать закрытого городского музея.
Что уж говорить о малых городах.
Очагами коронавируса в Коми оказались предприятия, на которых работают вахтовики. К середине июля здесь уже было несколько серьёзных вспышек — работники заболевали десятками. Для решения проблемы Республика ужесточила ограничения и ввела электронную регистрацию для учёта передвижения вахтовиков. Однако в Воркуте, куда меня отговаривали ехать из-за опасности, ничего необычного не было заметно.
Уцелевшие угольные шахты работали, главные улицы и автобусы были полны людей, окраины и окрестные посёлки ветшали и пустели.
Кафе работали только на вынос, но особенного ажиотажа около них не было.
За Воркутой, в сторону Ямала месторождений становится всё больше, становится больше и вахтовиков.
Ямало-Ненецкий автономный округ
Население: 770 тыс. человек.
По состоянию на 1 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 111 человек, что довольно много для региона с такой численностью населения.
За весь период пандемии в ЯНАО: заболело коронавирусом почти 22 тыс. человек; умерло 159 человек. Региональная летальность составила 0,73%, что можно считать средним показателем.
На вахтах Севера работают мужики со всех концов нашей страны, и, благодаря им, на горнодобывающих предприятиях, а потом и в регионе в целом шёл заметный рост заболевания.
Неудивительно, что Ямало-Ненецкий округ оказался самым «карантинным» регионом на моём пути. По прибытии на станцию Лабытнанги я даже подвергся настоящей проверке — меня попросили измерить температуру и заполнить анкету. Возможно, дело было ещё и в том, что ЯНАО был единственным регионом, куда я прибыл на общественном транспорте, не считая Санкт-Петербурга и Ленинградской области.
В Лабытнанги и Салехарде было закрыто всё, кроме магазинов и ларьков с шаурмой. Пришла новость о том, что коронавирусом заболел молодой губернатор округа — Дмитрий Артюхов. Но местных это не напугало, поэтому средствами индивидуальной защиты они пользовались не слишком охотно.
Городские парки и общественные зоны отдыха не могли пожаловаться на недостаток посетителей.
А вот «Метеоры» — суда на подводных крыльях, которые в обычное время курсируют по Оби в пределах Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского округов интенсивнее, чем где-либо ещё в России — больше не ходили через границу между регионами. Пришлось вписываться на автомобильный паром, который вёз северян-отпускников вместе с их машинами.
Как и следовало ожидать, о коронавирусе на пароме ничего не напоминало, кроме грозных табличек о необходимости масочного режима.
Паром шёл два дня, один из которых выпал на День десантника. Он прошёл тише и спокойнее, чем можно было ожидать — много вяленой рыбы и не так уж много пива, водки и самогона. Кажется, напряжение у присутствующих всё же имеется.
От ямальцев я услышал какое-то рекордное количество упоминаний про чипирование, вышки 5G и глобальный коронавирусный заговор.
Ханты-Мансийский автономный округ
Население: 1,7 млн человек.
По состоянию на 3 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 170 человек, что является средним показателем для региона с такой численностью населения.
За весь период пандемии в ХМАО: заболело коронавирусом почти 30 тыс. человек; умерло 274 человек. Таким образом, региональная летальность составила 0,92%.
В Ханты-Мансийском округе никто меня не проверял, а маски встречались реже, чем на Ямале, но и тут всё было закрыто.
В том числе музеи под открытым небом: это было особенно обидно обнаружить, потому что именно здесь находится один из лучших этнографических музеев такого рода — «Торум Маа», посвящённый ханты и манси.
Значительную часть неблизкого пути от окружной столицы в сторону Свердловской области мне помог преодолеть местный водитель «Газели», развозящий конфеты и вафли по югорским «Пятёрочкам» и «Магнитам». Он рассказывал, что на фоне пандемии люди стали охотнее покупать сладкое. Подарил килограмм ирисок, которые я так до сих пор и не доел.
Свердловская область
Население: 4,3 млн человек.
По состоянию на 10 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 150 человек, что является средним показателем для региона с такой численностью населения.
За весь период пандемии в Свердловской области: заболело коронавирусом 38 тыс. человек; умерло 823 человека, летальность составила 2,16%.
После Ханты-Мансийского округа начался «материк», освоенные регионы основной полосы расселения России. Первым из них была Свердловская область — первый по численности населения, размеру экономики и промышленному потенциалу уральский регион. Здесь установлена целая сеть развитых крупных, средних и малых городов, а вот сельских поселений не очень много, как и на всём Северном Урале.
Области свойственны значительные внутренние контрасты: на севере — таёжная периферия с редкими деревнями и неразвитой дорожной сетью, а на юге и западе — классические города-заводы, в том числе Екатеринбург, претендующий на звание третьей столицы России.
Но даже в этом самом крупнейшем городе — никаких проверок, почти никаких ограничений. Только в некоторых торговых центрах надевание маски было неизбежным.
Как и в общественном транспорте — здесь люди надевали их охотнее.
В магазинах людей меньше, чем было до пандемии, а вот на пляжах, в парках и кафе отдыхающих навалом — несколько летних веранд даже закрыли из-за их неспособности соблюдать ограничения.
Республика Башкортостан
Население: 4 млн человек.
По состоянию на 13 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 35 человек, что является практически нулевым показателем для региона с такой численностью населения.
За весь период пандемии в Башкирии: заболело коронавирусом 11,5 тыс. человек; умерло 59 человек, летальность составила 0,52% — это один из самых низких показателей по всем регионам.
В Башкортостане по сдерживающим коронавирус мерам наблюдалась некоторая аномалия — людей в средствах защиты было почти как в Карелии, причём не только в Уфе, но и в городах поменьше.
За соблюдением правил следят очень строго: в уфимском парке ко мне подошёл охранник и потребовал надеть маску — такого не было даже в пиковый период в Москве.
Ну, а в малых городах, и тем более в сёлах, всё было как обычно. Жизнь шла своим чередом и вертелась вокруг насущных проблем и событий: остановка завода, приезд машины с молоком из деревни, дебош местных отсидевших граждан.
Только вот попутные машины очень неохотно останавливались — автостоп в целом стал заметно хуже по сравнению с предыдущим годом, но именно на Урале и в Башкирии я почувствовал это острее всего.
Самарская область
Население: 3,2 млн человек.
По состоянию на 16 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 35 человек.
За весь период пандемии в Самарской области: заболело коронавирусом 17 тыс. человек; умерло 320 человек; таким образом, местная летальность составила 1,85%.
Когда Башкирия, край Татарстана и край Оренбуржья остались позади, то коронавирусная пандемия чувствовалась меньше с каждой дюжиной преодолённых километров — даже в этой лесостепной глубинке между Волгой и Уралом.
Ядро Самарской области — обширная городская агломерация, третья в России по величине, расположенная вокруг Жигулей и Самарской луки. Самара входит в десятку самых крупных городов в России, рядом с ней расположен моногород Тольятти, Новокуйбышевск и ещё несколько крупных и малых городов. Однако, Самара, казалось, гораздо меньше обеспокоена коронавирусом, чем схожие по размерам Уфа и Екатеринбург.
В пик пандемии в городе было закрыто всё, а передвигаться можно было только со справкой от работодателя. К августу от этих ограничений почти не осталось следа: только детские сады продолжали работать в режиме дежурных групп, а кондукторы в автобусах по-прежнему были в масках, да и то не всегда. Зато по всем каналам уже активно продвигали новую вакцину.
Пензенская область
Население: 1,3 млн человек.
По состоянию на 17 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 35 человек.
За весь период пандемии в Пензенской области: заболело коронавирусом 16,5 тыс. человек; умерло 198 человек; таким образом, местная летальность составила 1,20%.
Самарскую область сменила Пензенская. Кажется, почти ничего не изменилось, только леса стало больше, воздух влажнее, а местность немного выровнялась.
Как и Брянщина, Пензенская область — один из наименее «узнаваемых» регионов страны: согласно опросам, у рядового россиянина он практически ни с чем не ассоциируется. Главный локальный бренд — это Лермонтов, который провёл значительную часть детства в усадьбе бабушки в Тарханах. А вот Куприн и Белинский, местные уроженцы, известны намного меньше.
В этот раз мне не удалось посетить Пензу, резко выделяющуюся на фоне остальных городов области не только размером, но и своей городской атмосферой. Я был только в глубинке, и там никаких признаков пандемии, кроме предупредительных надписей и информационных щитов замечено не было.
Несмотря на то, что в Пензенской области ограничения начали снимать ещё в июне, церкви разрешили посещать только с 15 июля. Во многих других регионах храмы закрывались только официально, и некоторым прихожанам всё же удавалось попадать на службы. В Пензе же с местами религиозного культа всё было строже.
Ближе к Центральной России автостоп стал ещё хуже, чем на Урале; впрочем, тут и расстояния меньше. Но, тем не менее, я всё же смог пересечь границу Пензенской области и Мордовии.
Республика Мордовия
Население: 790 тыс. человек.
По состоянию на 18 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 35 человек.
За весь период пандемии в Мордовии: заболело коронавирусом около 9 тыс. человек; умерло 53 человек; местная летальность составила 0,61%.
В Мордовии люди в масках мне практически не встречались, не припомню я и грозных надписей о необходимости дистанцирования и самоизоляции. Однако множество мест было закрыто. Учреждения после карантина вообще открывались непоследовательно, например, посетители могли прийти в музей уже 17 июня, в библиотеку только 14 августа, а вот парки и кафе открыли только в сентябре.
Рязанская область
Население: 1,1 млн человек.
По состоянию на 18 августа 2020 года: в регионе заболело коронавирусом 35 человек.
За весь период пандемии в Рязанской области: заболело коронавирусом 11,5 тыс. человек; умерло 67 человек; местная летальность составила 0,59%.
Рязанская область, бедная на фоне Московского региона, быстро теряет население не столько из-за естественной депопуляции, сколько из-за демографического оттока в Москву. Хотя в относительно плодородных южных районах сохранилось довольно большое количество деревень, никаких признаков антикоронавирусных мер там замечено не было, даже у рязанских дачников, которых становилось всё больше по мере приближения к столице области. Впрочем, и в Рязани о пандемии коронавируса заставляли вспомнить только продавцы в магазинах, следящие за наличием маски у покупателей.
И только ближе к Москве — вернее, в московской электричке — стали чаще попадаться люди в защитных масках.
Но уже гораздо меньше, чем это было в конце июня. Всё же 50 дней прошло.
Где меры против эпидемии соблюдались лучше и хуже всего?
Моё Большое путешествие закончилось вместе с летом. Проезжая регион за регионом, я неизменно видел одни и те же картины — объявления со строгими предписаниями «соблюдать масочно-перчаточный режим», маски на кондукторах в общественном транспорте и на полицейских. Сетевые магазины, особенно главные продуктовые мастодонты отечества, вроде «Пятёрочки» и «Магнита», ответственно отслеживали нарушения среди посетителей. Кстати, меньше всего масок на покупателях я видел именно в Москве и Петербурге, хотя именно в небольших населённых пунктах слабее чувствуются меры против распространения коронавируса. В сельской местности они становятся совсем незаметными.
Соблюдение и несоблюдение антикоронавирусных мер наглядно показывает качество управления на местах, потому что по поведению людей легко заметить, насколько серьёзно они относятся к указаниям местных властей. По итогу моего путешествия самыми обеспокоенными пандемией регионами с очень строгими ограничительными мерами оказались Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский автономные округа, а самыми «беззаботными» — Ленинградская, Свердловская и Самарская области.
Изучая осеннюю статистику можно заметить, что в самых «строгих» ХМАО и ЯНАО летальность составляет не более 1% — точно такой же уровень и в Ленинградской области. В других субъектах, где, как мне показалось, жители не слишком обременяли себя ношением масок этот показатель стремится к 2%. А вот петербургская беспечность стоила городу многих жизней: летальность в Северной столице составила 6% — больше, чем где-либо ещё в России.
