«Наркотики, педерастия, транссексуалы!». История эмиграции рыцаря Павла Трулова

Дискурс продолжает серию материалов о гражданах России, которые уехали в Великобританию — в поисках лучшей жизни или из страха за свою безопасность. В прошлом выпуске журналист Олег Кашин рассказывал о юности российской журналистики, пережитом покушении и своих метаниях между «Коммерсантом», «Комсомолкой» и «Спецназом России». На этот раз подробностями жизни в эмиграции делится архитектор и профессиональный боец в доспехах Павел Трулов. ​

Бывший член НБП Трулов переехал в Великобританию несколько лет назад. Там он успел поработать на стройке, поучаствовать в рыцарских турнирах и поселиться в поместье XVIII века, за которым присматривает его друг-гей. В интервью Дискурсу он рассказал о том, чем его биография похожа на сюжет пропагандистского телеканала о загнивающем Западе и почему его это не напрягает.  

Про молодость, панк и переезд

Я родился в 1988 году в Екатеринбурге. С трех до четырнадцати лет я жил в Поволжье, в Чебоксарах. Там я ходил в гимназию номер 46 — теперь она знаменита на всю Россию благодаря ролику, где учительница литературы отчитывает детей за поддержку Навального. Эта мразь у нас тоже вела, я её помню. Вот там я и учился, во французском классе, у нас было углубленное изучение французского и английского.

В 14 лет родители развелись, и мы с отцом вернулись на Урал. Я стал жить в Екатеринбурге, поступил в Уральский колледж архитектуры и предпринимательств. Учился там на техника-архитектора. Потом поступил в УПИ*, на инженера-конструктора. Год там промаялся и понял, что техническая механика — это совсем не то, что я хочу делать в этой жизни. И поступил в Арх [Архитектурно-художественный университет], там проучился один год.

То, что Володя Путин — неправильный дяденька, мне было ясно с юных лет. Было видно, как с каждым годом политических свобод становится все меньше и меньше. Я же еще и состоял в Национал-большевистской партии. Я пришел в нее в 2004 году. И если тогда мы орали на площади что хотели, то потом стали приходить менты и говорить: «Вот это не надо кричать». Сначала это были просьбы, потом «рекомендации». Потом пошло-поехало: «Можно только в загоне постоять, а лучше и не надо, иди домой».

В 22 года я занимался панк-роком, веселился, катался по стране. Прожигал жизнь! В общем, делал то, что делают молодые люди в двадцать лет, когда у тебя времени очень много, и есть ощущение, что никогда ничего не кончится. А в двадцать пять пришло понимание, что это не так. Я не видел, что нужен кому-то в России. Ни государству, ни людям вокруг. Я не мог найти себе применение. То есть это не вина России как страны, но я не знал, что мне делать в жизни. Почему бы не поехать в другую страну? Пока ты молод, пока есть силы. Ведь как было сказано в одном советском кино: «Человек без чемодана как дерево — всю жизнь на одном месте».

Появилось осознание, что нужно что-то менять в жизни, потому что так продолжаться уже не могло. Отсутствие каких-то перспектив, постоянные драки не пойми с кем, дешёвые наркотики, дешевый алкоголь и так далее. Была возможность свалить из страны, и я ей воспользовался. Стал себя искать здесь, в Англии.

В тот момент у меня была девушка, которую я очень любил, и она жила на ПМЖ в Испании. Я думал, что нужно как-то к ней поближе перебираться: в Испанию, хотя бы в Чехию. Но получилось переехать в Англию. У меня родители развелись давным давно, когда я был ребенком, и мама уехала в Англию. Я получил гражданство через воссоединение с родственниками.

У меня было намного больше переломных моментов до отъезда из России, [чем после]. Но в целом, можно сказать, что жизнь изменилась. Поменялись жизненные принципы, цели, восприятие жизни. Самый главный existential experience‌, который я получил при переезде в другую страну — это то, что нормальных людей в Великобритании больше, чем в России.

О работе разнорабочим, грузчиком и рыцарем

С собой была одна сумка. В принципе, сейчас эта «одна сумка» превратилась в две. И одна из них — это сумка с доспехом!

Первое время я работал на стройке разнорабочим. Потом — ночным грузчиком, мы собирали и разбирали сцены и звуковую аппаратуру на концертах. Такая вотакая работёнка, тоже в духе России. Там познакомился с очень интересными людьми, которые катаются по стране и делают концерты.

С девушкой у меня не сложилось, так что я начал страдать, жалеть себя. Но потом понял, что это тоже путь, ведущий в тупик. Позвонил своему другу из Москвы, с Таганки, и сказал, что мне, чёрт возьми, нужен доспех 14 века, чтобы заниматься средневековыми боями здесь, в Англии.

Людей, которые занимаются средневековыми боями, я встретил ещё в Москве. Я жил там некоторое время перед отъездом, потому что посольство ближе и так удобнее делать документы. Тогда я работал промышленным альпинистом и познакомился с этими пацанами — такими московскими гопниками.

Парни были нормальные, и они рассказывали мне про рыцарские бои. Для меня всё это звучало как история про чувака с деревянным мечом, который пьёт портвейн на большой перемене в универе. Я думал: «Вроде же нормальные парни, что вы несёте?!»

Однажды они меня взяли на отборочные соревнования сборной России. Я увидел эти здоровенные алебарды и понял, что всё серьёзно. Подумал, как же это круто, и начал этим заниматься.

Вот уже 5 лет я выступаю за сборную Великобритании на чемпионатах мира. Сейчас, правда, выступаю меньше из-за проблемам со здоровьем. В планах получить титул.

«Сэр Павел Трулов с Урала»! — звучит!

О драках и британском менталитете

Начав заниматься этими средневековыми боями, я вскрыл целый пласт людей по всему миру, разного достатка разных профессий, которые заинтересованы какими-то странными вещами. И лишний раз понял, что у нас в России плохо с этим.

Конечно, это довольно специфичный спорт — бить кого-то в доспехах. Многие думают, что это круто, но пробуют и понимают, что им не подходит. Больно, или они ожидали от себя чего-то другого, или у них были свои представления о том, как двигаются люди в доспехах, навязанные кинематографом И люди разочаровываются как-то. Надо тренироваться как минимум три раза в неделю, иметь хорошую физическую подготовку.

В России я дрался [на кулаках] если не каждые выходные, то каждый месяц точно, по поводу и без повода. Сцепились плечами, кто-то посмотрел не туда или просто кому-то что-то не понравилось.

В Англии я уже пять лет, и ни разу не дрался. Ни на улице, ни в пабе, ни где-то ещё. Если и были конфликтные ситуации, — с пьяницами в пабах или с работягами на стройке — это всё решалось на словах. То есть было видно, что человек хочет найти решение проблемы, а не размотать кого-то просто так. Это меня больше всего поразило. Люди предпочитают договариваться. Если у вас не получается договориться, то вы расходитесь в разные стороны паба, стройки и просто не общаетесь друг с другом. Не замечаете. Если человек тебе как-то неприятен, то ты к нему не подходишь и не говоришь с ним. А в России надо ведь подойти и спросить: «А чё ты?»

Так как я с 12 лет очень много ездил по России и по миру, я понимал, что везде живут люди, и каких-то стереотипов об англичанах у меня не было. Они пьют чай в пять вечера? Ну, они пьют его много, но не в пять вечера, а когда хотят.

Главное отличие от каких-то других европейских культур у британцев, которое я заметил — они очень любят действовать строго по плану. То есть встать в очередь, создать очередь, сделать очередь, step by step‌. И это видно: допустим, я работаю архитектором и работал на стройках. То, как в Британии организована техника безопасности на производстве, считается лучшим примером в мире. Большинство инженеров по технике безопасности [в Европе] — британцы, то есть с британским образованием по этой специальности. Это в силу их специфики: посмотрят, подумают, посидят, сделают план, учтут ошибки прошлого, учтут мнения, составят, и постепенно-постепенно введут это в работу.

Важная штука, что никто тебя не просит нарушать закон. В отличие от России, прораб или супервайзер здесь будет тебе говорить: «Не спеши, лучше принеси один мешок на десять килограмм, чем два мешка сразу». Пусть это займёт больше времени, но будет безопаснее, ты вернёшься домой целым и не со сломанной спиной. А в той же России надо быть быстрее — лишь бы было готово, давай, делай! Естественно на стройке бывают разные ситуации, но главный принцип — что человек не машина, а техника безопасности не просто так написана, это мне очень понравилось.

Ну и по технике безопасности видно, что тут есть закон и он работает. Не нравится закон — иди в парламент и меняй его. А пока он есть, надо его соблюдать. Тебя не могут заставить тащить мешок цемента в тридцать килограмм, потому что максимум можно поднимать только двадцать.

Это применяется ко всем сферам жизни. Например, в пабе: мои знакомые, которые начинали просто барменами, а сейчас уже доросли до менеджеров, рассказывают, что все надо организовывать с соблюдением закона. Никто не заставит тебя работать 24 часа подряд. Или тебе платят овертайм — это сверхурочные, то есть два раза больше. Если ты получаешь 10 фунтов в час, то тут тебе заплатят 20. Соответственно, работодателю невыгодно, чтобы ты работал сверхурочно. Поэтому он, например, ищет решение, как привлечь больше сотрудников.

Всё-таки в России очень много вопросов можно решить через контакты. Связи, коррупция и панибратство работают как-то больше, [чем закон].

Допустим, мы занимаемся организацией средневековых боев. Многие вещи в России сделать проще. И я говорю сейчас не о технике безопасности, а, скажем, о каких-то формальностях. У нас есть странный закон о декоративных флажках, что можно использовать одновременно только три цвета, а мы хотим добавить ещё один. Флажки, которые будут висеть на замке у заказчика. В Москве этот вопрос можно решить быстро, а в Риме это заняло у нас три месяца. В архитектуре тоже: тут ты сделал проект, потом ты его несешь получать planning permission, и это может затянуться на чёрт-те сколько! А в России это можно решить за день. Иногда это хорошо, иногда не очень.

Например, мы делаем склад. Разрешения на строительство ждать целых три месяца. С другой стороны, люди разбираются: рядом река, а значит, вода, в неё не должны попасть никакие примеси. Люди заботятся о земле. А у нас бы сразу дали, даже не посмотрев. Хотя не должно так быть.

О вежливости и физической подготовке

В Англии получить помощь проще, чем России. Помощь любого рода: как от государства, так и от людей на улице. Ты можешь просто подойти [к незнакомому человеку] и сказать: «Мне плохо, обними меня». Скорее всего, тебя обнимут. Люди готовы тебя выслушать. А в России чувствуется, будто все друг друга ненавидят. Люди даже из интеллигентных семей в магазине, допустим, не говорят продавцам спасибо или пожалуйста. Им дают сдачу, а они её просто берут. Делают так, будто перед ними не человек.

А здесь везде «пожалуйста», «спасибо». Я и в России так постоянно говорю. И когда ко мне приезжают ребята из России, — например, есть у человека и высшее образование, и родители у него врачи, а он все равно не понимает, зачем это говорить. Да потому что нужно! В России все считают, что нужно всем показать, что ты охуенно сильный и никогда не дашь слабины ни в чем. И уступить для человека в России — это какая-то большая проблема. А здесь люди готовы признать свою ошибку, готовы сдать назад.

Первое, что меня поразило — все молодые парни в Англии чем-то занимаются. Играют в регби, ходят в качалку, бегают. Следят за собой, и им это по кайфу делать. Но очень мало представителей martial arts. В России все мои друзья, не важно из какого они социального класса, либо боксируют, либо просто имели подобный опыт. В Англии это скорее будет футбол, регби или другие виды спорта. Или качалочка.

Люди не разбираются в драках. Они не могут смотреть бокс и не понимают, что там происходит. Хотя, как мне кажется, бокс — это часть английского традиционного джентльменского набора. И ребята в каком-то смысле очень мягкие. В отличие от тех же русских парней, которые, быть может, не сдают назад, но в них чаще есть стержень. В английской молодежи мне ещё не нравится некая инфантильность, они очень многих вещей не умеют делать. Не умеют разжечь костер, работать топором, руками. Хотя, может это и в России так же. Но весь круг моих знакомых умел делать многое.

О наркотиках, «педерастии» и российском ТВ

Первый город, в котором я жил — Бристоль. Если сравнивать [с Россией], то Москва — это Лондон, а Бристоль — Питер. Оттуда Massive Attack, Бэнкси, все эти граффитчики, художники, всякие сумасшедшие люди. Куча фестивалей граффити. Даже мэрия города понимает, что эти граффити уже приводят туристов. И что Бэнкси через сто лет будет классикой. И это все поддерживается [властями]. Хотя официально за граффити можно в тюрьму на год сесть, даже в Бристоле. И я знал пацанов, которые отмотали срок за граффити, в этом мало хорошего. Но есть районы, где тебе не нужно никаких разрешений, даже от владельца дома. Ты просто приходишь с краской и творишь. «Пусть расцветёт тысяча цветов» — этот принцип НБП у них, кстати, реализован!

Cейчас я живу в городишке Страуд, работаю в маленькой архитектурной компании. Этот городишко сам себя считает городом — так-то он деревня. Пять пабов, один ночной клуб и один ночной клуб для тех, кому за тридцать. Жизнь очень размеренная. По выходным я хожу смотреть на озера, на лес, думаю завести собаку. Грустно всё!

Я живу как сквоттер в поместье XVIII века с гомосексуалом Мэттью. Ему 40 лет, он кинопродюсер и просто предприимчивый молодой человек. Я познакомился с ним на съёмках фильма Hedda Gabler. Мэтт решил снять кино, продал свой дом и начал его делать.

Моя официальная должность называлась «арт-директор». На деле я следил за тем, чтобы актеры не нюхали слишком много кокаина. С работой я справлялся. Видимо, в силу того, что у меня лицо такое, строгое. Сказывается, наверное, что я «не могу сдать назад», не могу «проявить слабость». Спустя некоторое время с Мэттом я побывал на аристократических вечеринках, где стояли голые бабы с подносами кокаина, модели какие-то, мальчики. Такое скромное обаяние буржуазии.

Он пригласил меня жить в своё поместье. Сказал, чего мне там в Бристоле маяться, а ему нужен садовник. Я приехал, увидел действительно здоровенный дом. Почему бы не стричь газоны? Зато денег платить не надо. Потом через Мэтта я познакомился с одной архитектессой... Да? Правильно так говорить? Которая в прошлом была мужиком-архитектором. У неё практика, и она взяла меня на работу техником-архитектором. Так что сейчас я в тотальном окружении стереотипов об Англии, о Европе с какого-то канала РТР: наркотики, педерастия, транссексуалы! Можно Киселева ко мне позвать, и он снимет отличный материал о бедном русском пареньке в Европе.

С женщинами, кстати, в Англии у меня не складывается. Не интересуются мной англичанки. Но я часто бываю в России, и весь секс у меня там происходит. В Англии у меня целибат, воздержание. Хожу и сатанею. И не работает ничего: ни тиндер, ни Plenty of Fish, ни какие-то другие сайты — меня просто тупо не лайкают. Я поменял фотографии, я давал Мэтту аккаунт, чтобы гей-мэн как-то поработал над ним.

Нет лайков!

О рыцарских романах, равенстве и братстве

Когда я приезжаю в Россию, то участвую в организации рыцарских турниров, фестивалей, разных массовых мероприятий. Это я делаю больше для удовольствия, а не ради денег. Это движуха. Вот пацаны со всего мира съезжаются на рыцарский турнир. Мы бьем друг друга в латах, потом идем тусим, отрываемся по кабакам. И все это выглядит... Именно так я себе все это и представлял, когда читал рыцарские романы. Что пацан стартанул на турнир, попиздился, потом оторвался с девчонками и со своими друзьями по оружию.

Этим спортом занимаются и женщины, и мужчины — все. Разве что черных в европейских сборных почему-то нет. В Америке есть парочка точно. Китайцы тоже недавно начали подтягиваться. Дело не в том, что кого-то не пускают — дело в том, что не идут. Конечно, есть и ребята правых взглядов, но в Англии, наверное, самых правых взглядов буду я.

А такого, что мы против черных — нет, спорт весьма открытый. И ребята из других стран, с которыми я общался, все нормальных жизненных позиций. Без уклонов типа «надо их вырезать». Это меня приятно удивило. То есть, конечно, присутствует всякая атрибутика: ребята любят топоры Тора, группу Sabaton — может, кому-то это покажется неонацизмом, но на самом деле его нет.

Скажу даже так: ты можешь быть даже нацистом или антифашистом, но у нас есть осознание себя как корпорации. Если пацан врезается на стали в доспехи, то он уже один из нас. Он может быть твоим врагом, например, из-за вражды между клубами, но он все равно на твоем уровне, он такой же, как и ты.

Я в британской корпорации, но мы все осознаем себя как некое братство. Рыцари в XIV веке ведь тоже осознавали себя как корпорацию вне государств. Рыцарь из Польши — братан рыцарю из Англии. Даже если они на войне друг друга рубят.

Та же ситуация с Украиной, тут лагерь тоже разделён. Кто-то все понимает прекрасно, а кто-то «крымнаш». Но когда один пацан из Одессы попал в аварию и сгорел заживо в машине, его семье скинулись даже ребята с довольно античеловеческими взглядами из России. Они знали при этом, что парень за Майдан и все такое. Это гигантская сетевая организация. Мы можем друг друга ненавидеть, но мы все равно братство.

О военных в России и Британии

Ребята, с которыми я тренируюсь — в основном бывшие военные, королевские морские пехотинцы с опытом боев в Афгане и Ираке.

Военные везде одинаковые, все-таки служить идёт определенный тип людей. Но нужно понимать: у английских военных контракт. У них нет такого, что тебя как барана пригнали и иди — воюй или крась заборы. Если ты пришел в армию и красишь заборы, это был твой осознанный выбор. Не происходит психической ломки. То есть ты по прежнему свободный человек, ты в армии и сам в это вписался. У них тоже есть рукоприкладство в армии: старшие чины могут [избить], если ты накосячил. Как говорил мой друг Джейк — «Big boys’ rules!»

Джейк рассказывал, что когда он вернулся из Афганистана, у него были проблемы со здоровьем, какие-то суицидальные мысли, депрессия. Но национальное здравоохранение о нем заботилось: он ходил к психиатру, психотерапевту, занимался собой и постепенно выкарабкался. У него нет желания, например, убить всех мусульман или отпиздить кого-нибудь в пабе. Все ребята адекватные, у них у всех нормальная работа.

При этом, со слов Джейка, очень много бездомных — это бывшие солдаты. Почему? Потому что армия так воздействует на твою психику, что со временем становится скучно жить просто так, на всем готовом. Тебе нужно выживать. Поэтому они становятся бомжами как бы осознанно. И выживают.

Многие в России считают, что армия — это лучшее, что было в их жизни. В Англии это не так. Это просто один из ярких периодов жизни, но никто туда не хочет возвращаться и не ностальгирует о том времени, когда красил забор.

О том, как отдыхают королевские морпехи

Солдатский отдых везде похож. Джейк рассказывал совершенно шикарную историю. Когда он служил, у него начались проблемы со спиной и его отправили в госпиталь, в городок на севере. Там военный госпиталь и 14 таких идиотов с больными спинами в палате. Это было время сотовых телефонов Nokia. Он познакомился с дамой, blind date‌. Она позвала его на вечеринку после первого свидания. Эта вечеринка должна была состояться в последний день, когда все солдаты разъезжаются по своим частям. И она предложила позвать его друзей.

Он уточнил, понимает ли она, что все его друзья военные, морпехи, как и он сам. Девушка ответила, что понимает, и настояла. Он их пригласил. И они разнесли всю квартиру!

Джейк говорит, что, как только зашел, понял, что это была плохая идея. Вечеринка была в духе students and artists, гости сидели с вином и иногда недовольно повторяли: «Это что, военные?»

Когда Джейк услышал шум в одной из комнат, он решил проверить, что там происходит. Заходит — там темнота и слышно, что кто-то кого-то преследует.

Он включает свет и видит, что два морпеха пытаются поймать кролика в темноте. И тут один из них ловит кролика и с криком «Gotcha!» сворачивает ему шею!

Джейк понимает, что в комнате две открытых клетки и два мертвых кролика. То есть эти два морпеха зашли, выключили свет, выпустили кроликов и начали в темноте на них охотилиться.

Следующая комната разнесена в хлам, там стоит морпех, шатается и смотрит в никуда. Джейк закрывает дверь, открывает дверь — а там просто два морпеха выкидывают. барахло в окно А детишки с улицы закидывают его обратно. И в момент, когда Джейки заходит, с улицы летит здоровенный черный дилдо, который прилипает к обратной стороне окна. Заходит на кухню, а там один морпех отдирает навесной потолок и качается на нем как Тарзан. Девушка, позвавшая Джейка, в слезах, все в слезах, парни-студентишки, которые там были, просто озлобленно повторяют: «Эти военные!». Но никто ничего не делает.

Девушка просит всех военных выметаться, и тут кто-то жалуется: чью-то кровать залили виски.

— It was not a whiskey‌, — ставит жирную точку в этой истории один из морпехов.

Они разносят всю квартиру, и после этого один из морпехов начинает кричать: «Почему нас выставляют женщины, здесь вообще есть мужчины?! Почему никто не бьет мне морду?». Берет какого-то студентишку за грудки и начинает трясти: «Давай, дерись со мной!». Естественно, студент не хочет с ним драться, так что морпех говорит: «Ты меня этим оскорбляешь!» и начинает его жестоко пиздить! Наконец, они свалили оттуда.

На следующий день они стоят на вокзале, уже прощаются друг с другом, и эта девушка звонит Джейку на телефон. Он сказал, что просто достал симку из телефона, выкинул и спокойно поехал в часть.

Военные, они везде одинаковые. И понятие веселья у них тоже одинаковое.

О тюрьме, кредитах и жизненном пути

У нас в клубе есть пацан, он работал охранником в английской тюрьме. И мне как русскому человеку («кто не сидел, тот не русский») и человеку, вовлеченному с детства во все эти гопнические понятия, сериалы «Бригада» и прочее, было интересно узнать, как это выглядит у них. Например, есть ли у них в тюрьмах классовая система, подобная нашей? Друг ответил, что ничего подобного у них нет.

Они, говорит, классно проводят время, играют в плейстейшен, ебут друг друга в жопу и совершенно не парятся по этому поводу.

После этого я задумался, что же происходит в тюрьмах у нас? Благо имеются друзья, которые отмотали срок за разные дела. Все говорят одно и то же: если ты в российской тюрьме провел больше пяти лет, можешь уже не выходить оттуда. Потому что, хороший ты человек или плохой, делать тебе в нормальном мире больше нечего. Психологические изменения, которые в тебе начнутся в этом жутком месте, уже никогда не дадут тебе вернуться в нормальное общество.

Если ты сел на 6 лет за то, что решил покурить травки или скушать MDMA, ты будешь абсолютно морально уничтожен этим местом. У нас же никто не понимает, как им там, чем их кормят. Этот труд непонятный, о котором говорят политические ребята. Что они шьют какие-то фуфайки. Да и просто как эти тюрьмы выглядят. Понятно, что есть люди, которые совершили преступление, им самое место в тюрьме, но это не повод превращать человека в скота. Это не дает нам права забыть, что он все-таки человек.

Я думаю, что если двадцать нормальных парней и девушек, заинтересованные в изменении существующего режима, придут в тюремную систему, то все станет нормально в течение трех лет. Не будет бессмысленного труда, не будет унижения человеческой личности, которое идет со стороны администрации.

У нас же тюрьма — это место, где надо выжить. Где ты несешь наказание, которое заключается в том, что ты изолирован от общества. То есть ты не можешь реализовать свои жизненные планы. Хотел бизнес — а вот хер тебе! Вот тебе пять лет, сиди и думай над тем, что ты сделал. Ты чувствуешь эту изоляцию.

В любой тюрьме самое сложное — это вернуться после нее в нормальную жизнь. Но в Англии просто больше шансов сделать это. В России, если человек оступился, шансов остаться нормальным у него мало. А в Англии ему помогут. Тут ещё есть такая специфика: тебя на самом деле не хотят сажать в тюрьму. Тут надо серьезно постараться, чтобы тебя посадили, потому что тогда ты будешь сидеть на шее налогоплательщиков. То есть тебе дадут предупреждение, с тобой будут работать, походишь на условном.

[В России] моего друга как-то остановили менты, заставили сдать тест, обнаружили ТГК‌. Чувак работает в академии наук, геофизик, ему надо ехать в тайгу, что-то там изучать. А судья 15 суток ему, как наркоману. И закинули его к крокодиловым‌ в клетку. Тут в Англии, если даже у тебя героин в крови, тебе ничего не будет. Если ты действительно оступился, если в первый раз и ты нормальный чувак с работой, судья так не сделает.

У нас же в России — Шоколад ни в чем не виноват, тюрьма — не место исправления, а школа новых преступлений. Когда выходишь, укрепляешься в лишний раз в своих античеловеческих мыслях. Видишь, что обществу ты совсем не нужен. Что помощи тебе ждать неоткуда. И что нельзя сдавать назад никогда. Потому что сдашь назад — тебя выебут всем цехом. И люди это дерьмо поддерживают.

В России должна быть большая тюремная реформа, потому что это ненормально, когда из человека делают скотину. И потом ещё выпускают на свободу, а эта скотина ничего не умеет. Поэтому она обратно и возвращается. Ведь сколько там людей, — это все могли быть, ну, не великие ученые, но полезные члены общества.

Общество закредитовано. Живет, допустим, мужик, кладовщик, у него два ребенка, жена и нет возможности оплачивать кредиты. Можно сказать: «А не надо было брать!». Ну да, не надо было. Но пацан хотел создать семью! Вот тебе как раз те самые традиционные ценности, скрепы. И вот работа: закладки делать, 40 тысяч в неделю. Почему бы ему не пойти? А как ему ещё быть, сидят два рта. И вот он идет на этот риск. А потом садится в тюрьму.

Кстати, здесь с кредитами намного лучше. Один процент в год. Есть, конечно, займы, где ты попадаешь на деньги. Но ипотека — это где-то один процент. То есть дешевле взять ипотеку, чем снимать. Если ты снимаешь жилье в Англии, ты, скорее всего, выплачиваешь чью-то ипотеку. Ребята берут дом, живут с родителями, а в дом заселяют кого-нибудь. Те платят им деньги, а они выплачивают ипотеку — и через 5-10 лет дом их.

Если ты хочешь чего-то большего, то это уже сложно. Но в Англии все заточено под семьянина с планом по жизни. Хочет он встретить женщину или мужа, создать пару, купить дом, воспитать двух-трех детей, выйти на пенсию и на ней уже кататься по миру. Вот для людей с таким планом здесь очень много возможностей. Но еслиты хочешь большего — да, это уже сложнее.

Тут заботятся о человеке. «Дисциплинарный санаторий», как у [Эдуарда] Лимонова‌. Тоже вроде как скот выращивают, чтобы ты плодился и [работал]. Но человек хоть счастлив. У человека есть иллюзия, что он нужен. Многим людям действительно многого не надо. Им надо, чтобы жена была, детишки, работа любимая. Вот и все. Это не так много, и это Англия дает.

Об английском паспорте и полиции

У меня есть история о том, как в России узнали, что у меня есть паспорт. Я приехал в Екатеринбург, тусил в баре, и кто-то из знакомых ребят упомянул в разговоре, что у меня есть английский паспорт. И тут же как из ниоткуда появляется молодая девица, которая хватает меня под локоток и говорит «У тебя есть английский паспорт?» Я ответил, что есть, но с собой не ношу. Предложила поехать и посмотреть. Ну, мы поехали смотреть чертов английский паспорт ко мне домой,

Приехали, я ей достаю этот паспорт, а она делает здоровенные большие глаза и говорит «Да ладно!». После этого мы начали смотреть паспорт более интенсивно и углубленно. Вот так каждый получил свое: я опять улетел в Англию, а она осталась там с опытом — увидела английский паспорт.

В России эта штука тоже окупается.

Получив английский паспорт, я чувствую себя намного спокойнее. В России у меня с другом был разговор на тему ментов. И я невзначай сказал, что они просто делают свою работу. А он мне: «Паш, ты просто в России не живешь уже 5 лет и ты забыл, что в здесь основное правило — «видишь мента — перейди на другую сторону улицы». А вот в Англии я так не делаю, потому что здесь он меня действительно защищает. Я ничего не нарушаю, хожу по улице, у него нет повода меня остановить. У меня не было никаких конфликтных ситуаций с ментами и я несколько забыл это чувство, когда ты боишься полицейского.

О Прекрасной России будущего, демократии и Брекзите

Сейчас, честно говоря, я стою на распутье. Ребята из движа дали дельный совет: двигаться во всех направлениях, и которое выстрелит, то и развивай. Хочется и где-нибудь в штатах пожить, какой-нибудь Техас или любой реднековский штат, заняться там родео. Мне кажется, это интересный спорт, очень американский.

Но есть предложение возвращаться в Россию, работать архитектором, заколачивать бабки. Однако если возвращаться в Россию, то надо не только архитектурой заниматься, там ещё очень много другой нужной работы.

Я-то надеюсь, что когда я соберусь в Россию, там уже будет наступать прекрасная Россия будущего, как говорит Навальный.

Слежу и за здешней политикой, и за российской. Я считаю, что Брекзит — это пример работы пропаганды, когда люди голосовали, не понимая, за что вообще голосуют. Люди выбирали, покинуть ли стране Европейский союз. Доходило до смешного:на стройке ко мне подходили люди и в шутку говорили «Вот, Паша, мы выходим из Евросоюза, тебе придется возвращаться домой». И не понимали, что Россия вообще не в Евросоюзе и за что они проголосовали. Нация проголосовала с мыслью «Нахер этих французов! Нахер этих континентальных людей!».

Как говорят в Швейцарии, нормальные люди, если они голосуют за что-то, то смотрят все 250 документов закона. Тут средний класс проголосовал, в большинстве своём не осознавая, что они выбирают. Что с Брекзитом? Я думаю, всё будет хорошо.

О Скрипалях, офицерстве и акведуках

Отравление Скрипалей — это полный пиздец. У ребят [Петрова и Боширова] такие рожи, что сразу видно — конторские. Они не могут связать двух. И это офицеры? Даже если отбросить преступление, которое они совершили. Кто у нас занимается разведкой? Человек совершенно не обладает интеллектуальным багажом, это видно. Единственное, что он может — запомнить страницу из википедии, 125 метров. «Отлично, Боширов!» — «Нормально, Петров!»

Меня все это приводит в ужас. Мне казалось, что в разведку идут интеллектуальные люди.

Вот у меня дед — офицер. Не разведки, конечно, но он офицер. Он может и уравнения математические третьей степени решать, и поразмышлять об архитектуре, и поддержать беседу. Это нормальный офицер в моем представлении.

А на деле мы видим охранника ночного супермаркета. Как [главнокомандующий национальной гвардией Виктор] Золотов — это ещё один пример. А это же генерал! Генералу армии с таким лицом я бы ничего не доверил. Не знаю, как он охранял Ксению Анатольевну в молодости, не знаю, как он охранял Володеньку. Но лицо-то у него откровенно тупого мудака. У меня с такими людьми было много проблем в России. Обычно им ничего не получается объяснить. А эта форма, которую он напялил? Что у них там со вкусом? Это же показывает уровень. То есть мы в России считаем, что мы империя, сверхдержава. Наследники СССР. Мне нравится сравнение Лимонова: «СССР — это наш Рим».

Ну да, Рим-то развалился, и все эти акведуки варвары строить перестали. И мы можем видеть весь этот упадок. Ракеты падают, акведуки не строятся. В общем, мы просто как варвары живем на осколках этой империи. Какие-то блага были, но если мы ими пользуемся, то это как микроскопом гвозди забивать. Россия — это большой постапокалипсис.

У нас на вокзале в Екатеринбурге, пока был чемпионат мира [по футболу 2018 года], всех бомжей согнали к нам во двор, как я понял. Чтобы их не было видно с улицы.

Или вот, просто за железнодорожные пути заходишь и видишь — сауна «Омут». Как тебе такое заведение? Тихий омут! Какие-то складские помещения, желтая вывеска и фиолетовой вязью — сауна «Омут». И в этом вся Россия. Народ двадцатку гребёт, пятерку платит за квартиру и ещё десятку, если он снимает. Пьет водку и запивает ее сливками.

О российской политике

За какими российскими политиками я слежу? Мне очень импонирует Михаил Светов. Он молодой, много катался по миру, видел как люди живут в других странах. Он избавлен от стереотипов, которые присущи очень многим людям в России — что там живут какие-то супер-другие люди, а у нас свой особый путь. Ещё Роман Попков, я недавно вспомнил о нем, благодаря, опять же, интервью Светова. И очень проникся. Мне нравится читать его тексты, они пробуждают совесть, что ли. Ты понимаешь, что нельзя так — думать, что купил туфли за 70 фунтов, костюм, надел их, и все у тебя хорошо. Надо мечтать о чем-то великом.

Ко мне приезжал мой друг, достаточно такой интеллектуально развитый и по жизни прокачанный пацан. Мы гуляли по Лондону, проходили мимо этой шуваловской пятикомнатной, или сколько там у него, квартиры в центре. И я говорю: вот шуваловские апартаменты, наворованные. Он спросил у меня, сколько это тысяч стоит. А я отвечаю, что стоит это 30 или 40 непостроенных больниц и школ. Это же просто. Все, что показывает нам, например, Навальный —это те же непостроенные школы или больницы. Это то, чего нас лишили. Но у нас людям хоть ссы в глаза — всё божья роса.

Нельзя уходить во внутреннюю миграцию, как делают многие в России. Будто вот живу я, и в моем мире все хорошо. Твой мир так же завязан на этих мерзавцах, как и любой другой. Мы все зависимы и вовлечены в коррупцию. Так же и архитектор — ты делаешь дома, потому что есть финансовый поток. А вокруг финансового потока дохуя людей, которые к нему присосались. И направлен он неправильно. Не на больницы, а на домики в Швейцарии.

О культуре, идентичности и о том, что делать дальше

Здесь меня называют Паша Русский. А в России — Паша Англичанин. А некоторые говорят, что я просто человек мира. Наверное, я себя им и считаю, то есть я космополит. Если говорить о патриотизме, я люблю Россию, я люблю русский народ. Я очень часто думаю о возвращении в Россию. Хочу, чтобы мои дети говорили на русском языке.

Но опять же, это всё уже мертвое. Что такое русская культура в ХХI веке? Ее нет как таковой. Я ее не вижу. Я вижу хамство какое-то, «она жует мой хуй как будто это бургер» и все такое. Во всем вторичность. Рэп-музыка — это уже вторично. Как были раньше футуристы — такого уже нет. В России все мертво. Вот рыцари наши только — это да! Самое яркое реконструкторское движение пошло из стран СНГ. Они есть и в Англии, и в Америке, но именно сформировать бои и турниры, сделать из этого спорт, а не шоу как UFC — это получилось у России. И это интересно.

Вот почему я занимаюсь этим. А вот в искусстве, в культурных пластах, я вообще не вижу никого — все глухо. Если мы говорим о России, то все это в прошлом, все это было давно и к нам имеет мало отношения. Как культ победы, например.

Есть хороший сайт, «Подвиг народа», я нашел там своего деда. И там сухим языком написано, что он сделал, за что ему дали медаль. Читаешь и понимаешь, какой ужас там происходил. И сейчас все ребята, которые были на войне, говорят, что не дай бог, лишь бы не было войны.

Это мужество, и эти люди давно мертвы. Сейчас нужны какие-то конкретные решительные действия. Все нормальные люди понимают, на самом деле, что нужно делать в России. Только за это статья и очень серьезная. Но таких людей по идее должно становиться все больше и больше. С другой стороны, в 1917 году вообще 100 человек развалили всю великую Российскую империю, с казаками, с народом-богоносцем. По сути 100 человек, из которых 20 евреи.

А наша власть как раз любит проводить аналогии с Советским союзом. Что мы впитали все лучшее. А все плохое оставили там в прошлом.

Как показывает практика, все это действительно может рухнуть. Просто нужно, чтобы появилась эта сотня отчаянных людей. Нам всем есть, что терять. Даже профессиональным оппозиционерам есть что терять! Вот единственное отличие России-1917 и России-2018 — у нас у всех есть ипотека, машина, родители, еще что-то. Как только станет нечего терять, все полыхнет достаточно быстро.

Некоторые имена изменены по просьбе героев.

Над материалом работали: Ян Потарский, Ира Щепетильникова и Вика Каткова
Иллюстрации: Екатерина Заславская