Проведя 8 месяцев в странствиях по Китаю, географ и путешественник Михаил Драбкин обнаружил в Поднебесной практически все: пустынные пейзажи и зеленые горы, тесные трущобы по соседству с огромными небоскребами из стекла и металла, живописные сады бонсай, древние храмы и множество людей, чей образ жизни совершенно не похож на наш.
В этой статье он показывает Китай со всех сторон и рассказывает, как существует самая необычная цивилизация планеты.
Китай. Что представляешь себе, когда слышишь это название? Много людей, рис, бамбук, ширпотреб и электроника…
Всё это верно так или иначе, но первая ассоциация — самая верная из всех. Общеизвестно, что Китай — наиболее населённая страна планеты; несмотря на замедление роста населения, здесь всё ещё живёт более 20% человечества.
Но не ожидаешь, что будешь это ощущать все месяцы пребывания в Поднебесной.
Сложно остаться в одиночестве.
Китайцев много везде — на улицах, в очередях в Запретный город, у светофоров в центре Гуанчжоу, вокруг уличных шоуменов с мартышками.
На лестницах, которые ведут на священные горы.
И в дневных поездах, и в ночных.
Особенно опасны скопления детей.
Это вот они не на клоунов смотрят в парке развлечений, это они у мемориала китайских партийных деятелей в Шанхае.
Но страшнее всего иностранцу оказаться в глубине скопления детей. Они очень хотят общаться, и начинают изо всех сил произносить единственное хорошо известное им иностранное слово («hello!») — видимо, чтобы наверняка преодолеть межцивилизационный барьер.
В Китае живут десятки народов, но 90% населения китайская компартия причисляет к этническим китайцам (хань).
Остальные 10% населения — в основном тоже монголоиды, и неподготовленному европейцу сложно отличить их друг от друга.
Но сразу можно запомнить, что к югу китайские люди становятся миниатюрнее, а их глаза, наоборот, больше; на севере же — всё наоборот.
Ещё на юге черты лица ярче, и меньше выражены вторичные половые признаки — из-за чего отличить мальчика от девочки порой бывает непросто. А на севере китайцы крупнее и волосатее — почти как их русские соседи.
На западе можно встретить более знакомые нам лица — там много казахов, и местные коренные жители, уйгуры, являются близкими родственниками наших советских среднеазиатских узбеков.
Но вы не думайте, что я как-то свысока и неодобрительно смотрю на этот многочисленный и странный народ. Напротив, я очень хорошо отношусь к китайцам. Самое лучшее в них — это доброжелательность, привычка общаться без ненужного напряжения и агрессии.
Нет, конечно, за улыбкой и приветливостью может скрываться неискренность, но и у неискренности есть преимущества перед нашей внешней хмуростью. Наверно, непросто завести себе настоящих китайских друзей, но в путешествии гораздо важнее даже такое поверхностное гостеприимство, чем скрывающаяся за недоброжелательным взглядом искренность. В Китае вас легко могут обворовать, особенно если вы будете, задрав голову, наслаждаться шедеврами китайского градостроительства где-нибудь на набережной Вайтань в Шанхае, но столкнуться с грабежом иностранцу тут практически невозможно. Особенно в огромных городах на востоке страны, где можно свободно в одиночку и кому угодно гулять в любое время дня и ночи.
Вообще, отношение к иностранцам тут — это отдельная тема.
Большинство китайцев никогда не были не то что за границей, они и в Пекине никогда не были. А в Китае европейца за пределами больших городов встретить непросто, как и всё некитайское. Представьте себе реакцию на лысого негра в розовой пижаме где-нибудь в Архангельской области. Вот такая же реакция на иностранца в Китае, только ещё больше любопытства и меньше напряжения. Даже в Шанхае с вами периодически захотят сфотографироваться, а в провинции может собраться толпа человек в 50. Особенно смешно, когда понимаешь, о чём они говорят. Отношение к иностранцам тут — это такая смесь подобострастия и снисходительности, как к большому ребёнку, которому всё можно. Иногда это очень удобно — например, когда нет денег и надо преодолеть турникеты в метро.
Так вот, не только дети будут кричать тебе «hello!», может подойти вполне солидный дяденька лет 40 и начать тебя ощупывать — без всякого злого умысла и намерения обидеть, просто чтобы понять, из чего сделан этот чужеземец.
Китайцы в массе своей непосредственные в общении и позитивные люди, и на этом фоне им вполне можно простить некоторые их давние привычки, которые вызывают отвращение у многих белых варваров, — например, любовь к плевкам под ноги и мелодичной отрыжке после хорошей трапезы.
А страна огромная. Не как наша, конечно, но тоже очень большая. Можно кощунственно сказать, что Китай интереснее. Ведь у нас в основном степи, леса, леса, леса, тундра, тундра, тундра, немного гор, исчезающе мало пустынь и субтропических лесов. А Китай — это и самые высокие в мире горы, и самые песчаные на планете пустыни, и сибирская тайга, и тропические леса; в сравнимых пропорциях.
Такие контрасты вызваны как рельефом, так и тем, что Китай в сравнении с Россией меньше вытянут с запада на восток, но зато больше вытянут с севера на юг.
При этом западные две трети страны — это холодные и сухие горы, жаркие и сухие пустыни, — и Сибирь может показаться санаторием в сравнении с Тибетом и пустыней Гоби.
Это самая некитайская по составу населения часть страны.
Так что из 1 миллиарда и 300 миллионов китайцев где-то 1 миллиард и 200 миллионов проживают на восточной трети страны, отсюда и такая скученность.
Если быть точным, большая часть этих 1.2 миллиарда обитает на Великих Китайских равнинах — плоской, влажной, распаханной, часто затянутой смогом местности.
Самый-самый типичный Китай.
Среди тонущих в дымке равнин, как оазисы, расположены священные китайские горы. Их пять у даосистов и четыре у буддистов.
Гора Хуаншань не вполне священная, но самая прекрасная из всех.
Пекин с его Запретным городом и Стеной — это тоже центр страны.
Вопреки расхожему мнению, Пекин — спокойный и малоэтажный город.
По китайским меркам, конечно. Кое-где он напоминает Москву, но в Москве, пожалуй, высоток побольше будет.
Шаолинь — это тоже центр страны.
Шаолинь, кстати, переводится с китайского как «Мало Леса».
И древние буддистские гроты.
Восток Поднебесной — это опять рисовые поля и бесконечные заводы, но ещё очень много небоскрёбов, и много воды.
Промышленное производство тут более технологичное и менее грязное, чем в центре страны, да и океан под боком, поэтому чистый воздух тут доступнее.
Восток — это приморские равнины: они не столь обширны, как центральные, но ещё гуще населены. Здешние провинции и города относятся к самым богатым в стране; ещё во времена Китайской империи многие из них были фактически колонизированы западными державами.
И после эпохи Мао Цзэдуна они одними из первых повернулись лицом к миру.
Сердце региона — дельта Янцзы, где самая большая река Азии встречается с океаном; здесь же расположен и великий город Шанхай.
В этих местах сосредоточено 20% китайской экономики.
Здесь китайские равнины становятся совсем плоскими, их пересекают сотни и сотни каналов, жемчужина региона — древние «водные города».
Северо-Восток сложно назвать настоящим Китаем — ведь здесь можно встретить что-то некитайское, и дикой природы здесь непозволительно много.
Природа тут подозрительно похожа на российскую, и иногда из окон поезда можно даже увидеть что-то не затронутое человеческой деятельностью (например, лес). Северо-восток — это Маньчжурия, историческая родина последней китайской императорской династии.
Но в новейшее время Маньчжурия осваивалась в основном русскими и японцами, русскими в большей степени. Здесь осталось много русской дореволюционной застройки; в Харбине её явно больше, чем в соседнем Владивостоке.
Тут даже можно встретить российский шоколад — хотя шоколадом российское присутствие на полках китайских магазинов и ограничивается.
Из того, что осталось от японцев, заметнее всего трамваи — они, как и немецкие, могут работать десятилетиями.
Северные китайцы тоже не очень похожи на классических центральных и миниатюрных южных, даже в китайских фильмах они изображены как большие, склонные к насилию бравые люди в каких-то плохо подшитых шубах, перманентно пьяные. Практически русские, в общем.
Ещё стоит отметить, что, вопреки всем страхам и анекдотам, с китайской стороны российско-китайской границы не ждут своей очереди пересечь её миллионы граждан Поднебесной. Северо-восточные провинции — не самые богатые, а приграничная провинция Хэйлунцзян — вообще единственный китайский регион, где население даже немного уменьшается: китайцы уезжают отсюда ближе к центру страны.
Китайский Юг отделён от центра и востока невысокими горами.
Это такой же богатый регион, как восток: здешние прибрежные районы тоже одними из первых вступили в контакт с Западом, и именно с южной провинции Гуандун начался взлёт Китая последних 35 лет. Дельта Жемчужной реки, как и дельта Янцзы, — экономическое сердце страны, здесь сосредоточено ещё 20% экономики Поднебесной.
Сердце дельты — Гуанчжоу, южная столица Китая.
На южном краю дельты расположены Гонконг и Макао — острова Запада в КНР, политически присоединившиеся к Срединному государству, но сохранившие европейскую экономику и уровень жизни. В первую очередь это относится к Гонконгу — это настоящий перекрёсток цивилизаций, взявший от Китая размах, масштаб и колорит, а от Запада — богатство, цивилизованность и знание английского языка.
Макао поменьше, поуютнее. Маленькая Португалия, плитка почти как в Лиссабоне.
А ещё это игорная столица Азии.
Китайский юг за пределами дельты не так перенаселён, как восток и центр, и пейзажи тут живописнее, но зато тут жарче и летом ещё невыносимее, чем в Шанхае.
Скалы на реке Ли в Гуанси — совершенно невообразимой формы, недаром тут снимались какие-то там эпизоды «Звёздных Войн».
На самом юге юга — остров Хайнань, так любимый пляжными туристами.
Но в целом это одна из самых скучных частей Китая — здесь нет почти ничего старого, до сравнительно недавнего времени тут совсем не было городов.
Зато здесь есть немного тропического леса.
И, наконец, юго-запад.
Самый очаровательный Китай — мягкий климат тропических нагорий, яркие краски, панды, женщины в национальных костюмах, цветущие деревья. Недаром в Китае эти места традиционно называют краем вечной весны.
Прежде всего это касается провинции Юньнань (дословно «Заоблачный Юг»). Как ни странно, именно юго-западные провинции — самые бедные в Китае, некоторые из них даже беднее Тибета. Но зато тут очень чисто (по китайским меркам), иногда можно даже купаться в реках. Даже Гималаи тут не очень суровы, смягчённые Индокитаем.
Особняком стоит провинция Сычуань, которая похожа на волшебную страну из сказки — затянутая облаками равнина в окружении высоких гор.
Она немного побогаче остальных юго-западных провинций, и это родина панд и чая.
Как китайцы живут?
Вот примерно так.
Спальные районы, зажатые между автомагистралями и скоростными железными дорогами. За пределами центральной части города тут не принято массово строить жилые двадцатиэтажки, как у нас, их тут заменяют бесконечные ряды шестиэтажек.
Как правило, там, где у нас двор, тут ещё одна шестиэтажка.
Впрочем, кварталы многоквартирных домов на Западе часто выглядят не лучше. Но в западных странах уже чуть ли не столетие нет такого смога.
Смог, китайская плата за экономический рост — он плотнее всего во внутренних провинциях восточных равнин, меньше в богатых приморских городах.
Самый чистый из мегаполисов — Гонконг, самый многоэтажный город на земле, если брать среднюю высоту зданий.
Спальные районы в Ароматной Гавани (именно так переводится название «Гонконг» с кантонского диалекта и «Сянган» с пекинского) местами чем-то напоминают московские, только поухоженнее.
Элитные и просто богатые районы других городов не избавлены от смога, но там есть больше привычного нам свободного пространства и зелени.
В крупнейших городах они могут занимать немалую площадь где-нибудь в центре.
В Шанхае даже получили распространение малоэтажные пригороды, и я бы сказал, что тут они производят более приятное впечатление, чем во многих европейских и американских городах.
Многие оформлены по-западному (или как китайцы это понимают) — пусть это порой и аляповато, но это делает пригороды эстетичнее.
Есть образцы настоящих филиалов старой доброй Европы. Район Thames Town в британском стиле со статуей Гарри Поттера на набережной.
Район в голландском духе с ветряной мельницей и островерхими крышами.
Надо сказать, что только в самых крупных, политически и экономически мощных городах так много многоквартирных блочных домов, строительство которых осуществлялось по образцу советской хрущёвской программы.
В удалённой от моря внутренней провинции заметное место в городе занимают трущобы, даже если это город с пятимиллионным населением.
Правда, эти трущобы довольно безопасны, значительная часть их имеет водопровод и даже канализацию, что заметно отличает их от подобных районов в Лагосе или в Мумбаи; всё же социалистическое строительство имеет свои неоспоримые преимущества.
Говоря о канализации, нельзя не упомянуть китайские общественные туалеты. Как и почти везде в странах третьего мира, в Китае у простых людей было принято испражняться на улице довольно открыто. Культурная революция, ударив по китайской интеллигенции, сделала самый многочисленный народ планеты ещё непосредственнее. Но какое-то время назад тут началась ни много ни мало национальная программа туалетостроения, и теперь в крупных китайских городах на каждом углу висит указатель до бесплатного туалета, и до этого туалета редко больше 300 метров. Принято считать, что, дескать, в России совсем нет общественных туалетов, «не то что в Европе». Так вот, в Европе я видел не сильно больше бесплатных туалетов, чем в России, с Поднебесной и сравнивать смешно. Я бы не сказал, что туалеты тут всегда чистые, но даже не очень чистый общественный туалет на каждой станции шанхайского метро — это приятный бонус.
В китайской провинции к смогу и трущобам добавляются пробки — если в крупнейших городах пробки можно объехать на метро, и дорожное строительство там активнее (хотя это не всегда помогает), то в городах поскромнее картина примерно такая:
В Поднебесной за пределами Гонконга сложно встретить высотные дома за пределами центра города. В этом Китай неожиданно похож на Соединённые Штаты — тоже есть даунтаун, центральный деловой район, многоэтажный центр города.
Каждый уездный центр норовит возвести себе хотя бы двадцатиэтажное здание, каждый провинциальный центр — хотя бы парочку 200-метровых высоток, а Гонконг (где высотки центра ещё выше, чем высотки окраин), Шэньчжень и Шанхай по части небоскрёбов давно уже достигли масштабов Нью-Йорка и Дубая.
Но, в отличие от Штатов, в Китае высотная застройка не ограничивается несколькими кварталами даунтауна, здесь она, как правило, встречается на всей территории центра города.
Можно подумать, что китайские города расползаются на обширную территорию — учитывая, что они относительно невысоки за пределами центра. Но нет, это не так, они довольно компактны — всё-таки плотность застройки высока.
Многие китайские небоскрёбы совсем неплохи.
То есть можно найти много напоминающего московский лужковский стиль, особенно в провинциальных столицах и в Пекине, но в богатых приморских городах они на мировом уровне и кое-где даже выше его.
Много высотных домов построено иностранными архитектурными компаниями, часто японскими, что забавно сочетается с поддерживаемой властями китайской японофобией. Как и во многих других областях, в плане строительства и архитектуры в Китае нашли друг друга западные идеи и технологии с одной стороны, и китайский размах, ресурсы и масштаб — с другой стороны.
Деревни в равнинном Китае часто больше похожи на город, чем какой-нибудь российский Тимашёвск или Чекалин, но плотно стоящие двух-трёхэтажные дома всё же сменяются полями.
Сельская местность здесь тоже не избежала смога, но над залитым водой рисом его вполне можно принять за поэтическую дымку.
Селяне в горных районах живут более здоровой, но и заметно более бедной жизнью.
Отдельно я люблю китайскую скульптуру. Памятников старше прихода коммунистов к власти немного, их можно обнаружить либо в исторических кварталах, либо в музеях, либо на территории бывших иностранных концессий.
Кажется, самая многочисленная категория — это стражи ворот. Обычно это что-то похожее и на льва, и на китайскую собачку; они встречают вас по обеим сторонам ворот, арок и проходов.
Иногда они стоят группами (например, на мостах), иногда поодиночке (чаще всего в храмах). В храмах их иногда принято кормить деньгами (на счастье).
Памятники первого десятилетия коммунистического правления похожи на советские, только ещё монументальнее.
Иногда очень эмоциональны, и выражения лиц бесподобны.
В монументальном искусстве Советского Союза не было такой буквальной и незамутнённой классовой борьбы.
А современная скульптура лучше всего. Она часто абстрактна, но при этом прекрасна.
Иллюстрация метода научного познания на территории университетского кампуса, где я жил:
И есть в ней необходимая доля монументальности.
Что происходит в той части центра, где не торчат высотки? Да, в Китае, как и в Европе, есть исторические города, как правило, окружённые стеной.
В отличие от Запада, города здесь традиционно строились по плану — четырёхугольному и повторяющемуся по всей стране. В целом, старые города Срединного государства в плане кардинально различаются лишь по размеру.
Традиционная планировка города тоже прямоугольная, и в каждом старом городе есть некоторый непременный набор зданий — храмов, особняков; в долине Хуанхэ и в Пекине в каждом большом старом городе можно найти Колокольную и Барабанную башню.
Все здания при этом очень похожи — они тоже прямоугольные, с прямоугольными по большей части помещениями, с классическими китайскими крышами с загнутыми концами. Это может быть дворец, может быть храм, может быть беседка — на дилетантский взгляд иностранца, всё будет выглядеть похоже. Это можно отнести как к Запретному городу Пекина, так и к старинной городской усадьбе в городке Пинъяо в провинции Шаньси, который считается лучше всего сохранившимся старым городом Поднебесной.
На наш западный взгляд, такая повторяемость и бедность формы монотонна; на взгляд азиата, это путь к мудрости и гармонии, как-то так. Но в любом случае поражают масштабы — древние каменные стены 15 метров высотой, образующие квадрат периметром километров в 20, прямые мощённые камнем проспекты, сотни тысяч населения.
В Европе такое бывало только в римские времена, а в Китае появилось позже, но держалось, очень долго; недаром до XVIII века Поднебесная была не только самым населённым, но и самым богатым и процветающим государством на планете. Именно поэтому китайцев всегда было так много — потому что уровень развития экономики, технологические решения позволяли собирать высокие урожаи, а эффективное управление, базирующееся на системе государственных экзаменов, позволяло обеспечивать политическую стабильность, невиданную вплоть до Нового времени на Западе.
На самом деле, не так уж много средневековых городов и районов Китая пережили десятилетия гражданской войны, японскую оккупацию и Культурную революцию, которая для исторического наследия оказалась губительнее всех других бедствий. Сейчас каждый уважающий себя город стремится обзавестись своим классическим историческим центром; надо отдать должное китайцам, их архитектурные подделки под старину очень качественные.
Настоящие или поддельные, исторические кварталы в крупных городах — это рынок, по крайней мере, частично.
Китай уже много веков назад был такой великой цивилизацией, что до наших дней дошли не только старые города, но и старые деревни. На мой вкус, деревни интереснее и живее — планировка тут более причудливая и запутанная и есть какие-то углы кроме прямых. Недаром даже китайские кинематографисты так любят снимать в своих старых деревнях фильмы про китайское прошлое — например, в самой известной из них, деревне Хунцунь у подножья прекрасных Жёлтых гор (Хуаншань) в провинции Аньхуэй.
«Водные города», которыми так славится восточный регион дельты Янцзы — на самом деле, скорее деревни: сетка улиц и каналов тут запутана и нерегулярна, виды неожиданны, а городских стен может не быть совсем.
Отдельно от всех старых городов и деревень — пагоды, которые, изначально являясь религиозными сооружениями, далеко не всегда ограничиваются пределами монастырей и храмов (граница между которыми в Поднебесной размыта).
Пагоды часто стоят на периферии старых кварталов, своей устремлённостью в небо внося приятное разнообразие и даже некоторую интригу.
Именно пагоды во многих местах — самые древние сооружения: в долине Хуанхэ некоторые из них старше 1000 лет, они пережили десятки разливов великой реки и десятки землетрясений.
А на восточном краю Срединной империи, у Тихого океана, можно обнаружить совсем европейские пейзажи.
Это то, что осталось от «ста лет унижения», когда совсем отставшему средневековому Китаю было навязано несколько неравноправных торговых договоров, которые открыли путь к фактической колонизации отдельных территорий. Сейчас на этих территориях — самые крупные и богатые города страны.
Выше уже упоминалась португальская плитка Макао, но чаще тут можно найти французские бульвары.
Что-то, подозрительно напоминающее лондонский универмаг «Хэрродс».
Франция и Великобритания сливаются в самом великом китайском городе — Шанхае, и там к ним прибавляются США.
Неуловимо похоже на Манхэттен.
А теперь немного о китайских храмах.
Считается, что в Поднебесной господствуют три религии — буддизм, даосизм и конфуцианство. Но, насколько я успел понять, религией в нашем понимании можно назвать только первый из них. Даосизм и конфуцианство — это скорее философия; недаром в китайском слово «религия» буквально переводится как «учение». Но, так или иначе, у всех трёх учений есть храмы, и их сложно различить неподготовленным взглядом.
Буддистские храмы, пожалуй, самые заметные и роскошные.
В буддистских храмах можно найти не только безмятежных будд, но и полные эмоций другие статуи.
Очень по-китайски — духовность не мешает практичности:
Что-то вроде буддистской молитвы:
Конфуцианские храмы запомнились мне статуями Конфуция и книжными ярмарками.
Книжные ярмарки особенно примечательны, потому что сейчас увидеть в Китае читающего бумажную книгу человека сложно. И сложно сказать, культурная ли или научно-техническая революция послужила тому виной.
А ещё есть «храмы городских богов», которые вообще сложно к чему-то отнести.
Старые китайские мечети часто выглядят точно так же — ислам проник в Поднебесную меньше чем через век после своего возникновения, и успел в большой степени стать местной религией.
Но в любом случае — это классическая китайская система из прямоугольных соединённых друг с другом дворов, разделённых прямоугольными зданиями с двускатно-загнутыми крышами.
У традиционных китайских храмов всегда много калек, инвалидов и просто нищих.
То есть в Китае их вообще довольно много, но по моему ощущению, китайцы не очень склонны давать милостыню. У храмов (особенно у тех, где много иностранных туристов) шансы ее получить, видимо, выше.
Впрочем, христианские храмы в Китае уже совсем не такие. Католичество, в основном, распространено в восточных приморских провинциях, и где-нибудь в Нинбо можно неожиданно выйти к прекрасному неоготическому костёлу с высоким шпилем. Католиков в Китае примерно вдвое меньше, чем мусульман — до 10 млн. человек.
Есть и православные храмы — в Шанхае и в городах Северо-Востока, но они закрыты (или используются не по назначению).
Дело в том, что в Китае осуществлять свою деятельность можно только национальным религиозным организациям, а Китайской Православной церкви (в отличие от католической) нет.
А традиционный китайский храм отличается от традиционной китайской усадьбы или дворца тем, что тут немного меньше зелени.
Часто встречаются сады внутри храмов и пруды с толстыми рыбками.
А теперь пора рассказать о парках и садах. Парки и сады — это самое лучшее, что есть в Поднебесной.
Это квинтэссенция всего прекрасного, что есть в китайской цивилизации.
Пруды, павильоны, деревья, цветы, кустарники — всё это очень красиво, в идеальной пропорции, лучшим образом расположено.
Китайский парк сосредоточил в себе всю прихотливость и живописность, которой не всегда хватает историческим кварталам китайских городов. Поэтому он же и сад — границу установить сложно: тут обязательно есть и высокие деревья, и газоны, и кусты, и цветы.
И непременно камни.
Деревья и кусты посажены так, что большую часть года в китайском саду что-нибудь да цветёт.
Природа тут, конечно, во многом искусственна — но всё так мастерски сделано, что она кажется прекраснее настоящей. Особенно после урбанистического торжества китайских городов, откуда до ближайшего настоящего леса порой ехать сутки на поезде.
Садовые павильоны (конечно, с традиционной крышей), внутри вазы, роспись.
Целые сады, состоящие из бонсая.
Отдельный подвид — парки типа «Весь Китай»: деревья-бонсай + миниатюры на тему национальных достопримечательностей.
Ложка дёгтя в бочке мёда китайского парка — это вода. То есть она, конечно, прекрасно смотрится, но китайцы почему-то очень ценят стоячую воду. Может, в такой воде лучше растут лотосы. Но, так или иначе, вода в китайских парках чаще всего или грязная, или очень грязная.
Самые красивые и известные китайские парки — это старые парки: искусство садостроения процветало здесь за столетия до Версаля и Петергофа.
Даже в самом сером и грязном районе самого индустриального китайского города обязательно будет парк.
Не факт что парк в спальном районе дотягивает до заполненных туристами средневековых памятников садового искусства, но всё равно, скорее всего, московский Японский сад покажется его бледной копией.
В китайских жилых кварталах по-русски просторные дворы не очень распространены, и сады заменяют их местным жителям.
Немало и парков в европейском стиле — как в старых европейских кварталах, так и в новых деловых районах, и среди многоэтажек окраин.
Но и они могут дать фору многим паркам Запада по части продуманности, живописности и благоустроенности.
Вообще, благоустроенность и внимание к деталям — это неотъемлемое свойство китайской городской среды. Многополосные эстакады обсажены цветами, тротуары сделаны из идеально подогнанной отполированной плитки. Дороги либо хорошие, либо очень хорошие, но о дорогах речь пойдёт дальше.
В мою бытность путешественником в Китае сады и парки играли в моей китайской жизни незаменимую роль: в зарослях бамбука можно очень удобно и незаметно спать. Многие парки закрыты примерно с 10 вечера до 6 утра, и поэтому риск обнаружения очень невелик. Если, конечно, заползти поглубже в кусты.
А в 6 утра гарантирован подъём: в парк приходят китайцы заниматься традиционной гимнастикой тайцзицюанем под музыку. В основном это тётушки раннепенсионного возраста.
Тут самое время рассказать о китайском досуге.
Не могу сказать, что я видел все его виды; я даже в китайской квартире толком не был, но упомяну то, что бросилось в глаза.
Большая часть досуга связана с садами и парками.
Это не только гимнастика. Это всякие игры — от западного бадминтона до китайского го.
Карточные игры — это особая китайская страсть. Азартные игры официально запрещены, но всё равно очень часто играют на деньги.
Самые лютые ставки, что я видел, — на бои сверчков; они ещё больше запрещены, чем карты, но отыскать можно. Это, правда, уже скорее не в парках, а в старых городских районах.
Всякая самодеятельность — песни, танцы, игра на музыкальных инструментах. Такое ощущение, что китайцы очень к этому склонны; причём часто можно увидеть и услышать традиционное исполнение.
Каллиграфия; отдельный вариант — писать иероглифы не тушью, а водой, желательно на нагретых камнях. Иероглиф исчезает раньше, чем его успеваешь написать; очень философски.
Много всяких обычаев, связанных с конкретными местами, — вот в этом водном городе рядом с Шанхаем, например, принято покупать рыбок на мосту, чтобы отпустить их тут же в воду. Мост так и называется — «мост Отпускания Рыб На Волю».
Как известно, почти все жители Китая — китайцы, но ближе к окраинам страны можно встретить и всякие национальные меньшинства. Как правило, эти окраины страны бедны, и центральное правительство вкладывает туда очень много денег и переселяет очень много китайцев, и щедро поддерживает местную культуру, по советскому примеру справедливо полагая, что это может отвлечь мяо и уйгуров от сладкой мечты о сепаратизме.
Туризм в Китае распространён. То есть многие не заезжали дальше столицы своей провинции, но туристов очень много, и власти делают многое для его развития. Тех, кто пользуется немногочисленными национальными праздниками, чтобы съездить к родным, — ещё больше. Значительная часть китайцев живёт вдали от дома — в деревне слишком много рабочих рук, в крупных городах они нужнее, и всё в китайских масштабах, так что мигрантов и сейчас очень много. В общем, в День образования в КНР или в китайский Новый год полстраны приходит в движение, весь транспорт забит, очереди бесконечны.
С животными в Поднебесной не очень. Вернее, не совсем так — животные есть, но если сравнивать с нашей страной, то тут баланс взаимодействия с ними явно смещён в сторону гастрономии. В общем, домашних животных меньше, зато больше видов животных можно найти в тарелке.
Даже в больших современных магазинах типа Ашана и Уолмарта большое место занимают аквариумы с живыми морепродуктами; а в старых районах и небольших городах принято традиционно продавать живую еду прямо на улице.
Собак мало, и они в основном все какие-то плюгавые, маленькие и молчаливые.
Только в одном богатом районе в Шанхае около специального собачьего бассейна я встретился с более полноразмерными собаками.
Но единственная по-настоящему большая собака, которую я видел, — полицейская, с прекрасной надписью на боку.
Зато в Поднебесной прекрасные и большие зоопарки, не уступающие по видовому разнообразию берлинскому или лондонскому.
В Шанхае даже есть сафари-парк, где можно непосредственно пообщаться с отдельными представителями животного мира.
В парковых прудах почти повсеместно живут разноцветные рыбины, а кое-где есть и животные поосновательнее, из серии «детский зоопарк».
Осталось рассказать о еде.
Я знаю, для многих это очень важный аспект, и вы можете спросить, почему я засунул её в самый конец. Дело в том, что с едой у меня неважно — точнее сказать, мне нелегко даётся знакомство с новой едой.
В КНР еда максимально экзотична для моего навсегда покорённого восточноевропейской кухней желудка. Первые несколько месяцев в Поднебесной меня спасал Макдональдс (который тут, к слову, гораздо лучше, чем в России или Европе) и столовая в университетском кампусе с уйгурской кухней (которая похожа на узбекскую, и там можно узнать хотя бы некоторые ингредиенты того, что ты ешь). Ситуация усугублялась тем, что в Китае не принято называть блюда по-простому. Если в забегаловке готовят какую-нибудь соевую свинину с соевым творогом тофу, то никогда не назовут это «свинина с тофу». Будет что-нибудь вроде «восьми рёбрышек льва».
Но, так или иначе, ближе к концу года я кое-как освоил китайскую кухню. Признаюсь, меня она не покорила — мне не по душе много овощей, перца, суррогатного мяса и хлеба. Очень не хватает молочных продуктов, которых мало, и сыра, которого почти нет, не хватает настоящего хлеба.
На самом деле, говорить о китайской кухне — это как говорить о европейской кухне: и страна, и кухня очень разнообразны. Можно найти более-менее привычные европейскому желудку варианты — пресная лапша, пельмени; как правило, это кухня бедных аграрных регионов вдоль реки Хуанхэ. Когда я говорил китайцам, что мне нравится из их еды, они смотрели на меня со смесью жалости и презрения.
По ощущению — если покупать в магазине, всё очень ненатуральное (кроме, пожалуй, морепродуктов и риса) — как и плохой воздух, это плата Китая за экономический рост.
Интересная, чужая, невыносимая, непостижимая, место, где можно забыть, про существование всего остального мира.
Вот такая вот страна. Вернее, таким получился мой взгляд на неё, не обессудьте.
