Интервью политзаключенного Николая Веприкова о гражданском театре, жизни в тюрьме и неожиданном освобождении

Николай Веприков — 42-летний программист из Петербурга, участник антивоенных акций и организатор киноклуба в «Открытом пространстве», где проводил показы и обсуждения документальных фильмов о Немцове, Навальном, Политковской, международных протестах и закрытии «Мемориала». Этим летом за два поста в ВК о войне в Украине на Николая завели уголовное дело о распространении «фейков» про российскую армию. Он провел в СИЗО месяц, после чего суд внезапно освободил активиста под подписку о невыезде. Позже следствие ужесточило обвинение, усмотрев в действиях Веприкова «мотив ненависти и вражды», но к тому моменту он уже успел покинуть Россию.

О неожиданном освобождении, опыте СИЗО и эмиграции самиздат поговорил с Николаем вместе с коллегами из «Пространства Политика». В интервью активист рассказывает, каким образом он поспособствовал возникновению акции «Тихий пикет», как «на зоне» делал игральные кубики из хлеба и рисовал картины на заказ для сокамерников и чем занимается после побега из России.​

Политические акции в 2011–2021 годах

В 2011 году я стал интересоваться политикой, читая ЖЖ‌ Навального. С детства у меня было обостренное чувство справедливости. На «АнтиСелигере»‌ я познакомился с Удальцовым, Немцовым и Навальным. В 2012 году записался наблюдателем на выборы президента. Когда мы ездили по избирательным участкам и собирали протоколы от наблюдателей, я увидел, что люди реально голосуют (больше половины) за Путина. Это меня разочаровало и удивило.

События на Болотной создали ощущение, что можно что-то изменить, но жуткое зрелище разгона мирных демонстраций ОМОНом и дубинками снова деморализовало меня. В 2013 году я открыл киноклуб в Открытом пространстве, где проводил показы и обсуждения фильмов про международные протесты, про Немцова, Навального, Политковскую, закрытие «Мемориала». Хотели сделать со знакомыми школу гражданского активиста, но школа прожила где-то полгода.

В 2014–2015 году возникло движение «Огни Эйрены», которое придумало делать каверы антивоенных акций. Бралась знаменитая антивоенная фотография и рядом с ней — современный вариант. В одном из каверов поучаствовал и я, с ним вышла интересная история. В Москве проходила акция «Не мир»: на улице выставлялись антивоенные работы, и туда привезли нашу распечатанную фотографию.

Когда пришла полиция, плакаты конфисковали, а Даша Серенко ездила в отделение, чтобы их забрать. Она забрала тот самый кавер, который я делал на акцию Джона Леннона и Йоко Оно «В постели за мир». Во время поездки с ним в метро у нее возникла идея «Тихого пикета»‌.

Так я оказался чуть-чуть причастен к появлению «Тихого пикета» и стал сам ходить с плакатами на рюкзаке.

Как только начались военные действия, я стал активно писать на своей страничке ВКонтакте, что чувствую и думаю об этом. Потом нарисовал плакат «Воевать за мир это как бить за любовь или насиловать за невинность», с которым проходил около года. Поначалу я боялся, что будут проблемы, могут привлечь за такое. Но напротив, несколько людей подходили и благодарили меня за позицию. А полицейские не обращали внимания.

Еще мы делали уличный невидимый театр: ходили в магазин парами и разыгрывали сценку, в которой один человек поддерживал СВО и был милитаристом, а другой — пацифистом. В магазине обсуждали высокие цены на продукты. Милитарист говорил: «Зато мы покажем всем», а пацифист отвечал, что все будет только хуже. Иногда вмешивались сотрудники магазина и покупатели, было интересно понаблюдать за реальным мнением людей.

За что и как задержали

9 марта 2022

«Интервью доктора Комаровского на 11 день „специальной операции“. Покажите близким и знакомым, которые одурманены российской пропагандой. Многие знают этого человека, и в них может зародиться сомнение».

5 июня 2022

«Реальные итоги 100 дней кровавого беспредела, развязанного Россией в Украине, о котором сейчас большинство россиян старается забыть:

— тысячи человеческих жертв среди мирных жителей;
— десятки тысяч солдат, погибших на фронте;
— сотни военных преступлений, расследуемых на международном уровне;
— разбомбленные и уничтоженные школы, больницы, жилые дома и целые города;
— миллионы беженцев из Украины, тысячи мигрантов из России;
— тысячи политзаключённых, выражавших свою гражданскую позицию, уголовные дела за запрещённые слова;
— железный занавес, поднимающийся вокруг России;
— тысячи потерявших работу из-за ухода иностранных компаний;
— разваливающаяся экономика, приближающаяся к дефолту».

И это только начало, дальше будет только хуже…‌

Задержали за эти два поста ВКонтакте. Этой весной я подал заявку на оформление загранпаспорта на 10 лет. Я должен был получать его вечером, но на моменте сверки отпечатков система выдала «ошибку», и мне сказали прийти утром следующего дня.

Как только я вышел из МФЦ, меня повалили на асфальт и порвали футболку, я ударился головой, много синяков было. Спрашивают: «Знаешь за что?» Я: «Ну, наверное, да». Они говорят: «За что?» Я отвечаю: «Ну, за посты об Украине». Они: «Ладно, молодец».

Потом взяли и положили меня в машину на пол лицом, отобрали телефон, разблокировали его, забрали ключи от дома. Когда проходил обыск в квартире, там была только моя девушка, которая очень испугалась, когда в квартиру залетели 10 мужчин в обмундировании. В 2015–2017 годах в Украине мне подарили браслет с украинским гербом и надписью «Слава Украине!», и когда полицейские это нашли, сказали девушке, что если она не скажет, что это мое, то ее тоже задержат за экстремизм. Забрали всю технику, два ноутбука, все телефоны и фотографии.

Решение суда: повезло или ошибка следователей?

(Прим. ред.: Николай просидел месяц в СИЗО, после чего его освободили под подписку о невыезде). Есть несколько предположений. Во-первых, следователь, может быть, допустил несколько ошибок или ему надавали по шапке. Во-вторых, адвокат почти сразу подал апелляцию и указал, что первый пост был написан до принятия законов о фейках, а второй — на 100-й день войны, до ужесточения этого закона. В старой версии такие действия считались преступлением легкой тяжести с наказанием до 3 лет. По этой статье нельзя было помещать человека в СИЗО на время следствия.

Для всех было шоком, что меня освободили в суде без какой-либо меры пресечения.

Отпустили меня под подписку о невыезде, но за несколько дней до освобождения ко мне приходил адвокат и говорил, что следователь планирует переквалифицировать мою статью на вторую часть, «по мотивам ненависти и вражды», с наказанием до 10 лет. Месяц назад был новый суд, мне действительно поменяли статью на вторую часть и объявили в межгосударственный розыск.

Опыт СИЗО

Сначала нас поместили на карантин, мы были в Новых Крестах. Вас держат в предварительном месте, а потом распределяют по камерам. По ночам начиналось интересное: из окон кричали какие-то цифры и перебрасывали «дорожки» (носки с грузами и записками на нитках). Когда меня посадили в другую камеру, там была комната на четырех человек, в которой сидели в том числе двое «бывалых». Они на меня наехали из-за длинных волос: «Что ты как баба?» Ночью главный забрал у меня постановление, спросил, по какой статье я сел. Ответил, что за антивоенные посты. Два «бывалых» сказали, что ничего страшного, но если еще раз по такой статье попадешь, будешь ночевать под шконкой.

В результате из-за длинных волос они поставили меня перед выбором: либо я бреюсь налысо одноразовой бритвой, либо прибираю камеру 24/7, либо ухожу в другую камеру.

Я собрал вещи, объяснил сотруднику ситуацию. Он дал мне ножницы, чтобы подстричься, и перевел в другую камеру. Проблема была в том, что я дал себе слово, пока не закончится война, я не состригу волосы и не сбрею усы и бороду. В этой камере адекватнее отнеслись к моим волосам, дали мне мыло, полотенце, машинку для бритья — я немного укоротил длину. Там оказался Володя Миронов, сидевший за то, что раскрасил военкомат, а до этого здесь сидел Сева Королев. Двое были по 228 статье: один — за распространение наркотиков, другой — за их производство. Пожилой мужчина сидел за изготовление поддельных загранпаспортов. Политических немного было.

В СИЗО кормили 3 раза в день: с утра какая-то каша, не самая вкусная, днем — суп и второе. Давали ужасный борщ: наливали очень много уксуса, у многих начинал болеть живот. На второе были картошка или гречка и мясо. Вечером — пюре с рыбой на выбор: килька в томате или путассу. Последнюю никто не ел. Мы делали суп из кильки в томате, заказывали из магазина макароны. Хотя порции там были большие, я принял для себя решение похудеть. Я взял самую маленькую тарелку и урезал половину порции. Еще делал один день разгрузочный, когда ничего не ел. Старался каждый день делать зарядку: гантелей там нет, но мы брали литровые пластиковые бутылки и так занимались. Каждый день выходил на прогулку. На выходе я похудел, пришел в форму и стабилизировал режим дня.

Во второй камере мне дали тетрадь и ручку, я делал заметки каждый день, половину тетради исписал к выходу. В СИЗО у некоторых появляются свои собственные профессии, например, кто-то делает из хлеба четки. Мы попытались с одним парнем сделать игральные кости из хлеба, это было сложно. 

У меня там тоже появилась своя профессия. Половина людей в моей камере рисовали, я тоже начал это делать. Мишаня, мой сокамерник, посмотрел, что я рисую, и всем соседям начал говорить, что у нас появился художник и мы принимаем заказы.

Я сначала рисовал сокамерникам, дедушке рисовал внуков с фотографии в тетради. Потом мне сделали серьезный заказ из камеры напротив: изготовить на ткани копию маленькой иконы. Я ее сначала увеличил в 4 раза на А4, потом подложил под наволочку, обвел, раскрасил обычными цветными ручками (использовал черную, красную, зеленую и синюю). Всем понравилось. У меня даже остался трафарет, с которого я рисовал.

Что было самым тяжелым во время ареста?

Тяжело, что книжек не было. Книжки, которые были со мной, изъяли. Сказали писать заявление, я его писал каждую неделю, но книжки так и не вернули. По письмам мне передавали распечатанные страницы книги на А4.

В библиотеке СИЗО был «Архипелаг ГУЛАГ», было интересно читать и сопоставлять опыт. Еще читал из библиотеки «Трудно быть богом» Стругацких. Как мне сказал адвокат: «На самом деле им эти книжки надо бы запретить и не давать читать никому».

Было много бытовых трудностей, например, жесткие кровати и тонкие матрасы. Из-за того, что по ночам передавались «дорожки» и заключенные кричали, было сложно засыпать, но потом я привык.

Я решил воспитывать в себе терпимость к людям с другими политическими взглядами. В моей камере оказалось два патриота, которые поддерживали Пригожина. Мы часто спорили с ними о политике. Но когда я высказывался против насилия вообще, такая позиция встречала у них одобрение.

Что поддерживало в заключении?

Очень поддерживали письма. Мой любимый день недели был вторник, когда их приносили. Постоянно приходило много писем. Но они шли долго: до нас письмо идет неделю, а ответ идет еще неделю. В других СИЗО — по несколько дней. В первую неделю принесли порядка 20 писем от самых разных людей: половина знакомые, половина совершенно незнакомые люди. Они писали слова поддержки, делились своими переживаниями. Я старался ответить в тот же день всем. Из писем я узнавал о кампании поддержки. Присылали футболки, полотенца.

Как можно поддержать политзаключенных?

Писать письма — правильно и хорошо, меня это очень поддерживало. Нужно спрашивать, что надо человеку, потому что ему точно виднее, вдобавок есть ограничения в 30 кг передачек в месяц. Еще есть возможность класть деньги на счет заключенного. Тогда он может заказывать какие-то продукты из магазина, но там цены выше на 40-50%, чем в обычном магазине. Зато можно заказать нормальные продукты, потому что кормят плохо. Ограничений на суммы, по-моему, нет. На эти деньги можно лечить зубы, совершать бытовые покупки.

В письмах есть цензура: не пишите политические вещи, что-то компрометирующее человека. Нельзя передавать запрещенные предметы и литературу.

Чем занимаетесь сейчас?

Сейчас я с девушкой в Грузии, работаю программистом. Мне тут нравится, красивая природа. Живем в квартире, которую снимаем с нашей знакомой. Ездили на море автостопом, в горы на неделю — был слет туристический. Чувствуется, что страна свободная, не боишься полицейских, вполне по-человечески относятся к тебе. Нет на улице и в транспорте навязчивой милитаристской пропаганды.

Я ходил на мероприятие, где собирали деньги на помощь беженцам из Украины. Организовали благотворительный концерт, на котором пели русские, украинские и белорусские песни. В России такого уже не будет. Сейчас веду онлайн-курс по программированию для беженцев из Украины.